— Ричи, — говорю я, — ей уже, должно быть, получше. Теперь — ты.

Он не заставляет себя долго ждать. Ричи поднимает красотку, прислоняет ее к дверце машины, как если бы она просто на нее облокотилась, и просит подержать в таком положении.

…………………………………………………………………………………………………………………………

Если проедет какая-нибудь машина — их позы вполне корректны… хм… я хотел сказать, что в данную минуту она откинула голову назад, на плечо Ричи, а тот целует ее за ушком. Она вся напрягается, словно вот-вот упадет в обморок… ее левая рука отпускает дверцу машины и вцепляется в бедро Ричи. Полагаю, наша подруга побывала на седьмом небе во второй раз… Полностью расслабившись, она падает в объятия Ричи, тот приподнимает ее и усаживает в машину. Слишком много впечатлений за один раз.

— Садись в шевроле, — говорит он, — оставим его в городе, в каком-нибудь парке. Надо возвращаться и учинить этой кошечке маленький допрос.

Мы отъезжаем. Едем без всяких приключений, но как раз на въезде на Роквилл Пайк нам навстречу попадается машина. Она замедляет ход и останавливается. Поедет за нами? Мы сворачиваем на Роквилл и даем газу. Если это Луиза Уолкотт, она наверняка узнала шевроле. Но мы ехали быстро, она едва ли разглядела номера. А шевроле — расхожая марка машин. Для пущей уверенности мы мчимся на предельной скорости, и через полчаса мы уже в безопасности, в нашей маленькой квартирке на Пикфорд Плейс. С моральной точки зрения мы вполне собой довольны, потому что делаем доброе дело для этих несчастных девиц — возвращаем им вкус к нормальной любви… А то ведь женщинам не понять…

Квартирка на Пикфорд — проще не бывает: две комнаты, ванная и крохотная кухонька. С одной стороны — нескончаемый коридор, с другой — дворик. Это шестой этаж дома из красного кирпича и невзрачного на вид бетона. Внутри дома — холл с вечно дрыхнущим портье, два красных старомодных кресла, растение в кадке и скрипучий лифт, который все же лучше, чем лестница, застланная протертой до дыр ковровой дорожкой. Когда входишь, сразу видно, что за гопники здесь живут. Мебель в нашей квартире, должно быть, такая же, как и в других комнатах, — дешевая и вышедшая из моды. Зато есть два дивана, на которых можно спать, — это главное.

Войдя, мы запираем за собой дверь и располагаемся. Ричи принес собранный накануне чемодан со всем необходимым для новой квартиры: еда, питье, кофе, сигареты, мыло, полотенца, всякая посуда. Я беру виски и газированную воду и шествую на кухню, чтобы приготовить по хорошему коктейлю, так как на улице жарко, а внутри можно просто сдохнуть. Имеется холодильник, и он даже подключен. Отлично — будет лед.

Возвращаюсь с тремя стаканами на подносе. Ричи сидит и наблюдает за крошкой; та помалкивает и озирается по сторонам, грызя ногти. С точки зрения психоанализа, это очень плохо… Я скидываю куртку.

— Вам, должно быть, слишком жарко, — говорю я девице. — Снимите костюм.

Она смотрит на меня. У нее хорошенькие глазки, у этой малышки. Она злится…

— Ну да, — подхватывает Ричи, — раздевайтесь. Кстати, можно узнать ваше имя?

— Пошли вы ко всем чертям, сутенеры мерзкие, — огрызается она.

— Не стоит меняться ролями, — замечает Ричи. — Если среди присутствующих и есть таковые, то только не мы.

Она слегка ошарашена.

— Вы не собираетесь продолжать?

— Это было бы затруднительно! — говорит Ричи.

Я чуть было не захлебываюсь коктейлем и иду на кухню. Там я перестаю кашлять, потому что я вовсе не захлебнулся, — это был только предлог. Поспешно выпиваю полдюжины сырых яиц. Если Ричи собирается продолжить отделочные работы, я не хочу ударить лицом в грязь. А сырые яйца, говорят, самое эффективное средство.

Возвращаюсь. Ричи говорит:

— Зарубите себе на носу, лапочка, — наши методы так же действенны, как и в полиции. Когда мы с вами закончим, вы пожалеете о третьей стадии. Как вас зовут?

— Если я буду говорить, вы оставите меня в покое?

— Обещаю, — отвечает Ричи.

— А если я буду молчать?

— Мы вас разденем догола и будем упражняться до тех пор, пока вы не передумаете.

— Тогда я буду говорить, — соглашается она и начинает хихикать.

Итак, лед тронулся. Обозвав нас сутенерами, она выпустила последние остатки гнева и теперь вполне отдает себе отчет в происходящем.

— Валяйте, — говорит Ричи, — только не надо прикидываться дурочкой. Мы вам продемонстрировали лишь крохотную часть того, на что мы способны.

— Совсем крохотную? — интересуется она. — О, тогда вы очень скромны.

Ричи краснеет. Она потягивает свой коктейль.

— Послушайте, — начинает она, — вы очень славные ребята. Только вы совсем не похожи на девушек, и вам следует снять эти ужасные тряпки, которые вы на себя нацепили. Настоящая девушка никогда не оденется столь безвкусно.

— Ладно, — соглашается Ричи, — мы снимем. Но скажите нам, кто вы. Вы понимаете, мы же еще не представились друг другу.

— Я работаю на Луизу Уолкотт.

— Это мы и так знаем, — замечаю я.

— Послушайте, — продолжает она, — я не представляю никакого интереса в плане любви, но вы одержали верх, потому что это в первый раз… ммм… со мной так обращаются… Так вот, меня это очень взволновало, и я сдаюсь… но при условии. Если я расскажу вам все, что знаю, вы оставите меня здесь.

— Хорошо, — соглашаюсь я — Вы останетесь здесь в любом случае.

— И вы меня… ммм…

— Каждый вечер, — заверяет Ричи.

— Оба? — интересуется она.

— Оба, — отвечаю я — Но по очереди, мы же все-таки не свиньи.

— Ладно. Тогда давайте расслабимся. Меня зовут Шейла Седрик.

— Привет, Шейла, — говорю я.

А Ричи добавляет:

— Я — Ричард, а он — Франциско. Присаживайтесь.

Она садится рядом с ним, но не слишком близко. Я сижу напротив — на стуле.

— Дайте мне мою сумочку, — говорит она, — я хочу припудрить нос. Вы меня изрядно потрепали.

Мы даем ей сумочку, она открывает ее, и, прежде чем мы успеваем что-либо предпринять, перед нами возникает громадный пистолет. Она встает. Ну и м… же мы.

— Не шевелитесь, мерзавцы, — шипит она. — Банда извращенцев… Думаете, это вам так сойдет?

Руками я судорожно сжимаю свой стул, и тут я кое-что замечаю — не скажу вам пока, что именно.

— Я не буду стрелять, — продолжает она, — я предпочитаю, чтобы Луиза занялась вами лично… И когда вы побываете у нее в лапах — можете сколько угодно прихватывать женщин на дорогах… Они будут в полной безопасности, вам же только и останется, что носить женские тряпки.

Теперь я абсолютно уверен, что бабы ни черта не понимают… Стоит тут и несет всякий вздор, вместо того чтобы смыться подобру-поздорову. Я-то ведь не сижу без дела: то, что я заметил — теперь можно признаться — отклеившийся подлокотник. В мгновение ока я обрушиваю его ей прямо на руку. Она истошно вопит, пистолет падает на пол. Ричи подбирает его, едва я успеваю выдохнуть воздух. Он разряжает пистолет и кладет в карман. Девица держится левой рукой за правую и плачет. Я подхожу, навешиваю ей пару затрещин справа и слева и толкаю на диван. Она падает.