Неожиданно Макарцев расхохотался. Громкий смех буквально душил его. Вытирая кулаком брызнувшие из глаз слезы, он, насилу справляясь с накатившим приступом, произнес:

– Не подумайте, что я смеюсь над вашими потугами. Я смеюсь над собственной безалаберностью. Как же ей можно было верить! Попался, как какой-то безусый гимназист! Ну конечно, как же я сразу не обратил на это внимания?

– Вы что-то вспомнили, гражданин Макарцев?

– Вспомнил! За день до прихода господина Серафима… Или как там вас? – кивнул он в сторону Краюшкина. -…к нам приходил еще один господин, который представился приказчиком магазина «Одежда». Он-то и принес ей два чемодана. Мне тогда еще странным показалось, чего это вдруг одежда такая тяжелая. Теперь все становится понятно! Оказывается, он передал ей в чемоданах темные процентные бумаги. Ну, хитра! И это после всего того, что у нас с ней было. Ну что за женщина! Она одновременно крутила с нами обоими любовь, а у нее, оказывается, был на примете кто-то третий! Чего же ты меня глазками-то сверлишь? – с усмешкой обратился Макарцев к Ираклию Евдокимову. – А может, скажешь, что не догадывался?

Евдокимов подавленно молчал.

– Хотя это уже не имеет никакого значения. Не знаю, где вы будете ее искать, но найти ее вам будет очень непросто.

– Караул! – громко позвал Виноградов и, когда на его зов вошли двое полицейских, распорядился: – Уведите голубчиков! Нам еще будет о чем с ними поговорить.

Как только за арестованными закрылась дверь, Григорий Леонидович произнес:

– Самое неприятное во всем этом деле то, что от меня ждут немедленных результатов. Признаюсь вам откровенно, я уже сегодня хотел было доложить господину Трегубову о завершении нашего дела. Теперь придется повременить… А вы молодец, – широко улыбнулся Виноградов, глянув на Краюшкина. – Признаюсь, не ожидал от вас этакого. Вы сделали даже больше, чем от вас требовалось. У вас на щеке ссадина небольшая. Не шибко ли вас помяли?

– Ерунда! – отмахнулся Краюшкин. – Видно, без этого нельзя было обойтись.

Виноградов глубоко вздохнул:

– Триста тысяч, конечно же, деньги. Но успех мог быть более впечатляющим.

Выдвинув ящик стола, он извлек связку из трех ключей и шагнул к сейфу, стоящему в самом углу. Безошибочно отыскав нужный ключ, он вставил его в замочную скважину и повернул. Покой кабинета нарушила негромкая мелодия «Боже, царя храни», и дверца сейфа слегка приоткрылась.

Аккуратно собрав пачки процентных бумаг, лежавшие на столе, Григорий Леонидович разместил их на полках сейфа. Действовал методично, где-то даже привычно, чем-то неуловимо напоминая банковского служащего. Трижды повернул ключ, затем захлопнул дверцу, и вновь прозвучала музыка. Правда, в этот раз не столь бравурно.

– У меня такое впечатление, что Анна Герасимова знала о том, что за квартирой ведется наблюдение. Если нет… Как тогда объяснить, что она исчезла буквально перед нашим приходом? Виктор Алексеевич, вспомните ваши приключения в гостинице, – взгляд Виноградова почерствел, – может, вы как-то случайно проговорились одной из барышень о готовящейся операции?

– Григорий Леонидович, помилуйте! – взмолился Краюшкин. – Да я бы под пыткой подобного не произнес, не то что по пьяному делу!

Со лба Григория Леонидовича исчезла упрямая складка, губы разомкнулись, показав ровный ряд зубов. Желтоватых, но зато своих.

– Ладно, это я так спросил, к слову. Как же она все-таки узнала?

– Григорий Леонидович, постойте, кажется, я знаю, в чем дело, – взволнованно произнес Краюшкин. – Когда я проживал в гостинице, ко мне приходил человек из тайной полиции…

– И?… – удивленно протянул Виноградов.

– Он говорил о том, что пришел ко мне по вашему поручению, так как они действуют заодно с Московской сыскной полицией.

– О чем вы? – недоуменно поднял брови Григорий Леонидович. – Я никого к вам не посылал.

Установившаяся тишина была невыносимой. Казалось, что Виноградов и не думал ее нарушать. До него начинал доходить смысл сказанного: сначала побагровел его лоб, затем краснота понемногу стала опускаться вниз, все более заливая лицо, пока, наконец, не добралась до подбородка.

– Как он выглядел?

– Неприметный, как и всякий тайный агент. Невысокого росточка, с тонкими усиками. Шатен. Не без манер. Да у меня и в мыслях не было заподозрить его в чем-то противозаконном! – искренне выдохнул Виктор Краюшкин.

– Однако… О чем вы тогда с ним говорили?

– Он сослался на вас и сказал, что поимка преступников должна идти строго по плану. Что не должно быть никакой отсебятины. Иначе можно сорвать все дело.

– И что же вы ему сказали?

– Я ему обещал, что все будет идти так, как оговаривалось с вами ранее. Он и ушел, – пожал плечами Краюшкин. – Даже улыбнулся на прощание… Теперь я понимаю смысл его улыбки.

– Эх, голубчик мой, – тяжело вздохнул Григорий Леонидович, – ну как же вы так обмишурились? Неужели не могли отличить тайного агента от простого мошенника?

– Уверяю вас, Григорий Леонидович, он говорил и действовал, как тайный агент. Уверенно прошел в нумер… Без приглашения расположился в креслах…

– Голубчик мой, если бы мы принимали за тайных агентов всех тех, кто без приглашения расположился в креслах, знаете, что бы тогда было? – вздохнул Виноградов. – Молчите… То-то и оно! Вас просто обвели вокруг пальца. Я же вам говорил, что за вами станут наблюдать, будут анализировать ваше поведение. Одну группу преступников вам удалось обмануть, однако другие оказались куда проворнее! Ладно, чего уж об этом. Теперь нам важно выяснить, что это за преступники и как они выглядят. То, что это крупные рыбы, ясно вне всякого сомнения, а если так, то, следовательно, они уже были в поле зрения полиции. А вследствие этого у нас имеется возможность узнать их по фотографиям. Итак, давайте начнем!

Виноградов подошел к огромному дубовому шкафу, занимавшему едва ли не всю стену, и, открыв дверцу, вытащил из него альбом внушительных размеров.

– Трудно представить, что каких-то десять лет назад мы обходились без фотографий. А сейчас все они здесь. – Широкая ладонь Виноградова с толстыми короткими пальцами легла на альбом. – Не думаю, что это может быть какой-нибудь убийца. Среди карманников его тоже искать не станем. Громила?

– Тоже нет, – охотно подхватил Краюшкин. – Те действуют без деликатности.

– Совершенно верно. – Григорий Леонидович открыл первый альбом. – Мне кажется, что это какой-то мошенник высшей пробы, умеющий просчитать каждый свой шаг, как это делает гроссмейстер в трудной шахматной партии. Вы что на это скажете?

– Полностью с вами согласен, – ответил Виктор Краюшкин.

У Григория Леонидовича хранилась в шкафу целая портретная галерея, которая сумела бы дать изрядную пищу художникам и физиогномистам. Всех преступников Виноградов сортировал по родам преступлений, неустанно наполняя альбомы все новыми лицами.