— Слушаю вас, — произнес низкий, на удивление спокойный, голос.

— Это снова я, Илья Константинович, можете говорить?

— Да.

— Насколько я понял, господин Чирков уже не с нами?

— Верно.

— Скорбите?

— Как вам сказать…

— Насколько мне известно, когда-то он работал на вас, а потом вы его отпустили и даже помогли решить вопрос с шахтами.

— Вы очень осведомлены.

— Польщен, однако, к делу. Как вы думаете, зачем я устроил представление в клубе?

— Теряюсь в догадках.

— Думаю, что вы уже все поняли

— Вы хотите сказать…

— Совершенно верно, мой объект — вы.

— Вот как.

— И прошу заметить, что демонстрацию своих возможностей я устроил, не затрагивая ваших интересов.

— Оценил, — хмыкнул он. — Премного благодарен. И сколько же вы хотите получить за свой талант?

— Сумма остается прежней и, пожалуйста, не пытайтесь меня убедить в том, что вы менее состоятельны, нежели покойный.

— Не буду.

— Прекрасно. Платить собираетесь?

— Да, — не колеблясь, ответил он, а я заулыбался как поддатый жених на свадьбе.

— Сколько вам понадобится времени?

— Три дня. Записывайте адрес, куда сбросить реквизиты.

— Я запомню. Надеюсь, обойдемся без ненужных телодвижений.

— Я не Чирков.

— Приятно слышать, прощайте.

— Минуту, — вдруг сказал он. — Одну минуту.

— Слушаю.

— Вы интересный человек, уважаемый аноним, — задумчиво проговорил он. — Поэтому я расстаюсь с деньгами легко. Поверьте, не каждому удается меня так легко ошкурить.

— Если учесть тот факт, что шахты покойного наверняка отойдут к вам…

— Вы и это знаете?

— Работа такая.

— Профессионал, — одобрительно проговорил он. — В наше время это большая редкость. Если я правильно понял, это ваша последняя акция?

— Хотелось бы.

— Жизнь — непредсказуемая штука. Может быть, когда-нибудь вы захотите тряхнуть стариной, а мне как раз в это время понадобится человек с вашими талантами?

— Насколько мне известно, силовые методы — не ваш стиль.

— Вам не все обо мне известно. Итак?

— Хм… — я даже растерялся. — Если вдруг… Ладно, назову вам один номер, сразу предупреждаю, не отслеживается.

— Называйте.

— Записывайте.

— Я запомню.

— Он позвонил, — Котов как следует глотнул водки из горла. — Сказал, что ты ему вдруг понадобился, и очень просил сообщить, если вдруг выйдешь на связь. — Будешь? — протянул ополовиненную бутылку (минут десять назад она была полнехонька).

— Нет, спасибо.

Мы встретились на Петрашке (жарг. Станция метро «Петровско-Разумовская»), Саня ожидал меня на заднем сиденье собственного джипа.

— Привет, — запрыгнул внутрь, поздоровался с ним, потом пожал руку сидевшему за рулем Валентину, невысокому, хрупкому с виду парню с ангельским личиком и крупными не по росту руками. Кстати, очень сильными.

— Как скажешь, — повторил упражнение, вытер ладонью рот и глянул исподлобья. — Хреново выглядишь.

— Кто бы говорил, — буркнул я.

На Саню действительно было страшно смотреть: небритая, опухшая и почерневшая физиономия, мешки под глазами. А запах… Как будто он не только пил неделю, как минимум, не просыхая, но и принимал водочные ванны.

— Действительно, — Котов равнодушно глянул в зеркало заднего вида.

— Что-нибудь случилось?

— Не со мной, — хмуро пояснил он. — С Квадратовым

— Олегом?

— У нас один Олег, — и добавил после паузы: — Был. Похороны во вторник.

— Кто его? — опешил я.

— Рак.

— У Олега? — Олег Квадратов, друг и бывший сослуживец Котова, всегда отличался завидным здоровьем и считался мужчиной весьма нехилым. Такими, как он, по моему глубокому убеждению, можно крошить крепостные стены. Было можно. Классный мужик, умница, опер от бога. Человек с абсолютно атрофированным чувством страха.

— Мои соболезнования.

— Принимаются, — прикончил бутылку и опустил на пол. Тара звякнула, встретившись с другой, накануне опустошенной емкостью.

— На похоронах, извини, не буду. Дело в том, что вчера меня взорвали в моей же машине, поэтому несколько дней я как бы не живой.

— Коллега?

— Он самый.

— Интересное кино, — извлек из портфеля очередную бутылку и принялся свинчивать пробку. Валентин жалобно вздохнул. — Значит, бывший заделался душегубом?

— Типа того.

— А тебя-то зачем? — рассказ занял минуты три, не больше. — Вот оно как, а ведь работали вместе, — и опять присосался.

— Это точно, — куда уж точнее.

— Некрасиво, — Котов оторвался от бутылки и перевел дух. — Я бы даже сказал, неспортивно. Дай закурить, мои закончились.

— И мне, — заявил Валентин. — А то он и мои все прикончил.

— Каждый зарабатывает, как может, — Саня выпустил в потолок мощную струю дыма и развалился на сиденье. — Но своих валить нехорошо, нас и так немного осталось, — еще раз глубоко затянулся. — Вообще-то, со среды я совершенно свободен.

— И я, — поддакнул Валентин, обернулся и глянул в упор. Глазки у этого ангелочка были, что у матерого волчары.

У нас обычно не принято предлагать помощь, так же, как и отказывать в ней, если попросят. Сейчас же мне ее предлагали. Открытым текстом.

— Спасибо, мужики, — я аж растрогался. — Но это личное.

— Тогда зачем приехал?

— Мне бы… — и застенчиво перечислил, что мне бы… — Рассчитаюсь через недельку, если, конечно….

— Забудь, — махнул лопатообразной лапой Котов и опять потянулся к бутылке. — Считай это нашим вкладом в дело борьбы. Куда подогнать тачку? — Я подумал и сказал.

— Часам к шести подъеду, — Валентин глянул в зеркало и подмигнул. — Хреново, брат?

— Не то, блин, слово.

— Держись.

— За что?

Воскресенье, восемь тридцать семь утра. Пустой по случаю утра выходного дня двор в спальном районе. Только неумело машут метлами мимо мусора двое таджиков, да хмурый зевающий мужик выгуливает наряженного по случаю наступивших холодов, в выцветший тельник бультерьера. Тоже хмурого и невыспавшегося. И еще я, в убитой с виду в хлам, невнятного цвета «шестерке», чуть поодаль, между гаражами. Зашипела, подавая признаки жизни, рация на переднем сиденье.