Не сидел в Смоленске и генерал Добыш, мы с ним не только побывали на всех объектах нашей армии, но и по нескольку раз в месяц то днем, то ночью вылетали в Москву на аэродром Кубинка. Дело в том, что почти рядом с Кубинкой, на Власихе, размещалось командование и Главный штаб РВСН. Там любили, чтобы все с ними согласовывали, обо всем отчитывались…

Довелось как-то в тот период и мне побывать на столичном совещании. Возвратившись с Федором Ивановичем после многодневного полета по Прибалтике и Белоруссии, я заехал в свой штаб узнать, что накопилось за мое отсутствие. Там меня ожидала служебная телеграмма. В ней предписывалось такого-то числа присутствовать в Москве в штабе ВВС МВО на служебном совещании командиров авиационных частей по вопросам боевой подготовки и классности летного состава и быть готовым доложить о состоянии дел в своей части. Я прикинул, что за материалы будут мне необходимы и какие вопросы могут неожиданно возникнуть. Время еще оставалось, и я, расписав кому что делать, загрузил штурмана, своего заместителя и начальника штаба необходимыми работами, да и сам начал готовиться к совещанию. Все было своевременно сделано, и, получив у генерала Добыша «добро», я на самолете «Ил-14» в нужное время вылетел на Центральный аэродром (Ходынское поле), что на Ленинградском шоссе в Москве. Рядом, в бывших зданиях аэропорта, располагался штаб ВВС МВО.

Командующий Московским округом ВВС генерал Горбатюк первые два часа совещания довольно нудно рассказывал нам о международной обстановке. Затем он повел речь о новых типах вооружений, поступающих в войска. А под конец начал выговаривать нам то, что слишком медленно идет переучивание в частях и что классность в полках и эскадрильях значительно отстает от намеченных планов.

Вторая половина дня прошла гораздо приятнее. После перерыва на обед совещание продолжилось в кабинете заместителя командующего Ивана Никитьевича Кожедуба. Обстановка резко изменилась, стало значительно проще, пошли разговоры, даже послышался смех, ведь в основном все друг друга знали и часто встречались при разных обстоятельствах, дошло даже до анекдотов. Но, в конце концов, Иван Никитьевич прекратил общий шум и заявил: «Хватит баланду травить, у нас еще не разобраны два вопроса: о классности летного состава и об организации при каждой части летного профилактория».

Когда Кожедуб с указкой в руках, глядя на развешанные таблицы, начал разбираться с каждой частью, он уткнулся в графу о нашей эскадрилье и, повернувшись ко мне, с удивлением спросил: «У тебя пять типов летательных аппаратов, и что, ты на всех летаешь? Да еще, может быть, в один летный день на нескольких типах?»

Я ответил утвердительно. Объяснил, что мне надо проверять технику пилотирования, давать провозные полеты, готовить и принимать на класс всех летчиков (а по приказу главнокомандующего ВВС только я один имел право приема на класс), поэтому и пришлось освоить пять типов. И получалось, что за день сначала сходишь в зону на самолете «Ан-24» — проверишь командира отряда, потом пересядешь на вертолет «Ми-4» и тренируешь вертолетчиков в посадках на ограниченные площадки, а затем еще идет подготовка правых летчиков на самолете «Ли-2» с левого, командирского сиденья. Иначе никогда плана боевой подготовки не выполнить.

Кожедуб восхищен был. Говорит мне: «Ты у нас официальный нарушитель. Наша штабная эскадрилья в ближайшие дни тоже получит в Тушино самолеты „Ан-24“. Но летать на них никто еще не умеет, поэтому переучить экипажи и двух летчиков-инспекторов округа придется тебе!» Впоследствии я это сделал потом вполне успешно.

Второй вопрос о профилакториях для летного состава предполагал немало трудностей с его осуществлением на местах. Когда я, прилетев из Москвы, доложил генералу Добышу о необходимости создания базы отдыха для летного состава, он задумался и долго сидел, молча барабаня пальцами по столу. Но через несколько минут Федор Иванович оживился и спросил меня: «А ты не помнишь постановление ЦК об излишествах и украшательствах в партии?» Конечно, я был далек от этого и ответил что-то не совсем вразумительное. А Федор Иванович между тем уже звонил первому секретарю обкома и договаривался о встрече. Когда я собрался уходить, Добыш весело сказал: «Будет тебе профилакторий, скоро сам увидишь!»

В результате нам в считаные недели передали шикарный комплекс в Гнездово, где впоследствии было не стыдно принять даже Гагарина. Но я об этом еще расскажу. А пока вернусь к становлению 50-й Ракетной армии.

Все наши новые боевые расчеты отправлялись на переучивание на полигон Капустин Яр, где обучение завершалось проведением пуска ракет. Нам, летчикам, тоже пришлось освоить новый маршрут, и мы стали довольно часто совершать полеты на полигон по различным надобностям.

Не последним по важности из наших тогдашних дел стало создание полевого аэродрома. Дело в том, что примерно в шестидесяти километрах от Смоленска, напротив поселка Гусино, на южном берегу Днепра в густом сосновом лесу был построен подземный командный пункт нашей Ракетной армии. Естественно, рядом должна была находиться посадочная площадка. Моя рота обслуживания выкорчевала кустарник, бульдозером они сровняли кочки и рытвины, и получилась вполне приличная площадка более четырехсот метров в длину. Мы поставили командную радиостанцию, от командного пункта протянули телефон, и полевой аэродром начал функционировать.

В скором времени он произвел впечатление даже на высшее командование. Мы к тому времени давно уже привыкли, что все задания и распоряжения получаем внезапно, а на какую-то специальную подготовку к этому заданию времени нет. Так было и в тот раз. Вечером у меня в кабинете раздался звонок. Адъютант командующего без объяснений и предисловий сказал: «Включаю командующего!» Я услышал в трубке знакомый голос Добыша. Было видно, что он очень торопится и сам еще не до конца обдумал задачу. Федор Иванович говорил не особо уверенно: «Слушай меня внимательно и сразу предлагай, что, по-твоему, нужно и можно сделать для лучшего решения вопроса. Завтра в десять часов утра ты должен взять на борт в Москве в аэропорту Шереметьево главкома Ракетных войск маршала Советского Союза Николая Ивановича Крылова и доставить его к нам в Смоленск, где на аэродроме его встречу я и все, кто необходим. Маршал летит специально осмотреть и опробовать наш командный пункт. Ты там какую-то посадочную площадку соорудил, где твои летчики садятся на „Ан-2“ и на вертолетах. Подумай, можно ли все это показать главкому и что надо предварительно сделать».

План у меня созрел моментально, и я тут же доложил его Федору Ивановичу. Он мой план, недолго думая, утвердил, и мы немедленно начали готовиться. На следующий день в половине десятого я уже ожидал маршала в Шереметьево, а когда он с небольшой свитой прибыл, мы тут же вылетели в Смоленск. При подходе к городу я связался по радио с Добышем и доложил, что все проходит успешно.

Заруливая на свою стоянку, я увидел, что рядом с ней стоит подготовленный к полету «Ан-2», а поблизости группа офицеров с генералом Добышем во главе. После того как все представились маршалу, я подошел и пригласил его и остальных на борт самолета «Ан-2», чему Николай Иванович Крылов искренне удивился и даже покачал головой, однако занял место в кабине. Я запустил двигатель и порулил на взлет. До нашей площадки под Гусино было всего пятьдесят километров по прямой, мы буквально через двадцать минут произвели там посадку и подрулили к ожидавшему вертолету. Когда я предложил всем прилетевшим перейти со мной на борт вертолета, маршал еще раз покачал головой и произнес: «Ну, ты даешь!» Усадив всех в вертолет, я сел на командирское сиденье и взлетел на облет и осмотр с воздуха армейского командного пункта.