Мама всегда говорила: «Яночка у нас такая ранимая, такая неприспособленная…» Она такой и осталась. Просто облачилась в броню и не снимает ее даже на ночь. Бывает ли она когда-нибудь самой собой? Хотя бы в ванной перед зеркалом или ночью, в снах… Жалко Янку, жалко по-настоящему, но помочь ей невозможно — она ведь изо всех сил сопротивляется любому Марининому вмешательству в ее жизнь.

Хороший мед. Марина облизала ложку и допила чай. Теперь она точно уснет. И надеется, что ей приснится уже что-нибудь другое. Не Вересов в коме… Марина поежилась. Чушь! Все с ним нормально. Шляется где-нибудь. Он же мужик. Тем более, что за ним и раньше водилось.

Дверь распахнулась, и в приемную вошла Яна.

— Доброе утро, — отрывисто сказала она и прошествовала мимо Олеси.

— Доброе утро, — пролепетала Олеся, дрожащими руками складывая в косметичку помаду и румяна.

— Через пять минут ко мне с блокнотом, — приказала Яна и скрылась в своем кабинете.

«И чего испугалась? — ругнула себя шепотом Олеся. — Без десяти девять». Рабочий день еще не начался. А чему удивляться? Жаба всегда действовала на нее парализующе. Хотя вчера Олеся впервые подумала о том, что жаба тоже человек. И понадеялась на то, что отныне все изменится: и сама работа, и отношения с Яной. Но настало сегодня, и выяснилось, что ничего подобного! Забудьте, барышня, все, что вы видели накануне, и задвиньте свои надежды куда подальше. Олесе было достаточно одного взгляда, брошенного на нее жабой, чтобы понять, что та опять во всеоружии и, значит, жизнь Олесина не станет легче.

Ровно через пять минут — как и было велено — Олеся предстала пред светлы очи госпожи финдира. Получила уйму заданий, старательно записала их в блокнот и понеслась выполнять. В конце концов, если мир (то есть жаба) не собирался в ближайшее время кардинально меняться, то надо извлечь из существующей ситуации максимум полезного для себя. В смысле Олесиной карьеры, конечно.

Жаба шла на повышение. Это уже факт. Если жаба возьмет ее с собой, это будет здорово… Тут Олеся задумалась. Здорово ли?

Работать с жабой — тот еще кайф. Полезно — да. Опыт там и все такое прочее. Но тяжко. Никогда у Олеси такого не было. Разные попадались начальники… Сколько их там было до жабы? Пять? Нет, шесть. Шесть — это прилично. И у каждого была своя дурь. Один вечно вытаскивал всех на работу по выходным, другой гонял за короткие юбки и яркую помаду, третий все на свете забывал, четвертый, вернее, четвертая, чуть что — сразу в крик, пятый домогался, шестой и гонял, и орал, и забывал, а еще очень издевательски шутил. В общем, начальники — это тот еще народец. Однако какими бы они ни были, они все были человеки. В отличие от Яны. Эта — все-таки жаба. Животное спокойное, хладнокровное и сосредоточенное исключительно на себе.

Вчера в ней впервые проступило нечто новое. Растерянность, что ли? Или беззащитность. Короче, что-то людское. Олеся еще успела подумать: «О-о, это неплохо. Это обнадеживает». Воодушевилась малость. А сегодня… Да что там говорить! Жабы только в сказках в добрых и красивых превращаются. Ладно, надо выкинуть все это из головы и браться за дело. Алина что-то там про два месяца бормотала, которые отделяют Яну от ее новой жизни, — значит, у Олеси на все про все восемь недель. Она выложится на все сто. И Яна возьмет ее с собой. И у нее тоже будет карьера. Пусть под жабой — но ведь это только начало.

* * *

Ушла. Работает. Прекрасно. Все-таки исключительно бестолковая девица. Никакой инициативы. До половины того, что Яна ей продиктовала, могла бы и сама додуматься. Стоило только немного напрячься. Но ей ведь не до этого. Она то макияж поправляет, то разговоры разговаривает, то какие-то планы вынашивает. Скорее всего, о том, как она станет умной, великой и богатой. Как раз тот типаж, который полагает: раз она сидит и усиленно об этом размышляет, рано или поздно мысль эта материализуется, и все в ее жизни волшебным образом изменится. Госссподи! Яну передернуло. Пахать надо, тогда все и изменится, причем не в одночасье, а постепенно, шаг за шагом, поэтому ко всем своим привычкам надо еще и терпение добавить. С этим у девицы тоже не все благополучно. Ножкой постоянно постукивает, когда Яна ей задания на день диктует. Мелочь, но Яну это выводит из себя. Во всяком случае, сегодня вывело.

Вот, между прочим, еще один пункт в ее план, как она будет обустраивать свою новую жизнь. Хорошую секретаршу так просто не найти, поэтому за дело надо браться прямо в ближайшие дни. И как лучше искать: по знакомым или через агентства? Яна задумалась. Наверное, агентства предпочтительнее. Меньше зависимости. А то возьмешь чью-нибудь протеже, а потом, не дай бог что, и придется утрясать да улаживать. Яна открыла ежедневник, полистала его и в разделе, озаглавленном «Как это будет», начертала под тридцать седьмым пунктом: «Кадровые агентства» — и поставила два вопросительных знака. Во-первых, в какие компании обращаться? Во-вторых, насколько самостоятельна она будет в решении подобных вопросов? До вчерашней встречи она полагала, что весьма самостоятельна. После же беседы с господами из головняка Яна уже не была так в этом уверена. «Будут контролировать каждый мой шаг, — подумала она. — Не дадут принять ни единого собственного решения, кроме разве единственного: какие карандаши купить в офис. Интересно, а почему я считала, что может быть иначе?» Она усмехнулась, захлопнула ежедневник и уставилась в окно.

Любая программа время от времени дает сбой. Вот и Янино отношение в окружающей деловой действительности периодически сбоило. Вроде знает она, что здесь ничего своего у нее нет, что здесь она лишь деталь одной большой конструкции, что хороша она только тем, что крутится в такт с остальными агрегатами. Знает. И давно. С того самого дня, когда ей коробочку конфет преподнесли. Но все равно иногда теряет бдительность и розовые очочки сами собой усаживаются ей на нос, и вот она уже думает, что сможет… и у нее будет право… и будет в ее власти…

Яна поерзала в кресле, встала, подошла к окну, приоткрыла фрамугу. Не надо думать обо всей этой ерунде. Все идет по плану. Рывок сделан. Теперь важно удержаться на завоеванных позициях. А для этого нужна трезвая голова, не забитая никаким мусором. В общем-то у нее все опять под контролем. Недаром она заплатила тогда за курсы по выживанию в стрессовых ситуациях. Просто поразительно — простые манипуляции, а какой эффект! Как будто и не было вчерашней встречи с Мирошниченко, а до этого — Артема с той девчонкой… И Димки с его странным исчезновением. Вернее, все это осталось, но не более чем как факты — голые, не окрашенные эмоционально, словом, никакие и никак на ее дальнейшую жизнь не влияющие.

Она вернулась к столу, опять взяла в руки ежедневник, открыла его и принялась медленно скользить взглядом по пунктам своего плана. Яна обожала планировать. Сначала не спеша, в деталях обдумывала каждый свой шаг, причем начиная задолго до момента, когда этот шаг предполагалось делать, затем, когда план действий приобретал уже некоторые очертания, она записывала его в ежедневник аккуратным почерком. И сладостное чувство охватывало все ее существо: записано — значит, наполовину исполнено. Позже, когда появлялись новые идеи, Яна вновь хваталась за ежедневник и подробнейшим образом записывала все. Перечитывала предыдущие записи. Порой новые мысли противоречили старым, но Яна считала это нормальным явлением — все движется в этом мире, все меняется. А когда дойдет до дела и написанное на бумаге станет реальностью, ее ежедневной жизнью, тогда и станет понятно, что именно она угадала, а в чем ошиблась.