Карло взобрался на «Опус».

Эрнесто по-испански приказал молодому человеку поприветствовать женщин на их родном американском языке и сказать им, что никто не пострадает, если они будут вести себя con mucho cuidado[45].Молодой человек сказал:

— Слушай его. Будь осторожна, иначе он убьет тебя. Ты должна делать то, что я скажу, даже если мне придется делать вид, что я причиняю тебе боль. Я стараюсь использовать предложения, недоступные их восприятию.

— Что им нужно?

— Надеюсь, яхта.

— Ты надеешься? — воскликнула Кэмми.

— Они также желают тебя, — сказал молодой человек.

— Что? Почему? Вы бандиты? Кто вы такие? Почему ты мне улыбнулся?

— Потому что я не хочу недоразумений. Я не злой человек. Пойми, я пытаюсь использовать слова, смысл которых им недоступен. Они отчасти воспринимают на слух английскую речь, но простую, не идиоматическую. — Он взглянул через плечо на Эрнесто, который изучал царапину на руке, и тревожно зашептал: — Каким длинным словом можно назвать... э-э... изнасилование?

— Вынужденное сношение... — ответила Кэмми.

— Сексуальное насилие, — добавила Оливия.

— Этот человек способен применить сексуальное насилие к деве Марии, — сказал он.

— О Боже, нет, — прошептала Кэмми, — пожалуйста, помоги мне.

— Я... прилагаю усилия, направленные на это.

— Кэмми? — позвала снизу Трейси. Она поднялась в салон, на ходу застегивая рубашку, надетую поверх купальника. От вида грязных мужиков и съежившейся рядом с ними Кэмми Трейси едва не лишилась дара речи и застыла на месте. Оливия стояла на корме, прижавшись спиной к двери своей каюты. Ее глаза были широко раскрыты.

Эрнесто развалился на одном из сидений салона и, схватив Кэмми, усадил ее к себе на колени.

— Mi hija,[46]— вскрикнула Трейси.

Эрнесто пробормотал что-то, обращаясь к молодому человеку, и взгромоздил свою лапищу на плечо Кэмми, стягивая бретельку ее лифчика.

— Это мой ребенок! — заплакала Трейси.

— Он знает, что это ваша дочь, — сказал молодой человек. — Вы не могли бы... не могли бы чем-нибудь их отвлечь, чтобы я мог сосредоточиться? Иначе он изнасилует ее прямо здесь. — Он выразительно посмотрел на Трейси, которая чуть было не взвыла, но взяла себя в руки и подавила рвущийся крик. — Хорошо, хорошо. Вы должны вести себя так, как будто я здесь распоряжаюсь. У вас есть выпивка, еда?

— Немного, — жалобно прошептала Трейси. — Но есть. Здесь и... здесь.

Кэмми стонала, обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Когда Эрнесто поддел рубашку Кэмми рукояткой ножа, к ним подошел Карло и, осклабившись, потянул за лифчик. Обнаженная грудь девушки как будто засветилась в полумраке. Но Эрнесто направил на Карло нож, приказывая тому убираться.

— Мама! — дрожащим голосом простонала Кэмми, опуская чашечку лифчика и пытаясь укрыть свое тело от мужских взглядов.

— Мама! — проблеял Карло. — Ма-ма!

— Заткнись, Кэмми! — сказала Оливия. — Трейси, иди сюда и помоги мне.

— Это твоя сестра?— спросил молодой человек. Кэмми не ответила.

Оскалив зубы и изобразив подобие улыбки, Оливия протиснулась между Кэмми и Карло. Пока Карло держал руки Кэмми, чтобы вернуть себе расположение партнера, Эрнесто просунул толстый палец под пояс ее шорт. Он крутил им, пока не дотянулся до выбритой линии над пружинками волос. Молодой человек поморщился. Трейси выскочила из салона с полной бутылкой «Шивас». Эрнесто увидел этикетку на бутылке. Это было дорогое американское виски. Решив, что с девчонкой можно развлечься и попозже, он отпустил Кэмми и направился к Трейси.

Кэмми упала на колени и, как краб, отползла в угол. Схватив пляжное полотенце, она закуталась в него.

— Нет. Иди к штурвалу, — сурово приказала ей Трейси. — Сейчас же встань и иди управлять яхтой.

Эрнесто что-то промычал.

— Он просит принести стаканы, — перевел молодой американец, повернувшись к Оливии.

Оливия принесла три стакана и улыбнулась, как ей казалось, с налетом игривости. Она надеялась, что ее притворство не бросается в глаза.

— Слушайте, — обратился к ней молодой человек, — нет ли у вас чего-нибудь... такого, что можно было бы добавить в их напитки? Я не имею в виду цианистый калий...

Оливия заколебалась. Карло схватил Оливию за руку и начал гладить ее ноги. Оливия улыбнулась и покачала бедрами, тем самым давая отрицательный ответ молодому человеку. Она полагала, что будет мудрее не говорить юноше о том, что у нее есть... транквилизаторы, снотворное — все это хранилось в ее цветных баночках.

— Тогда пусть пьют. Они пьют, как вы дышите.

В этот момент Эрнесто опрокинул полный стакан. Потом еще один. Криво улыбнувшись, произнес:

— Трахаться.

Молодой человек спросил у Кэмми:

— Где капитан? Один из вас капитан?

— Он умер, — сказала девушка. — Он ударился головой. Другого капитана унесло в шлюпке.

Молодой человек кивнул в сторону Оливии.

— Это моя тетя. Человек, который умер, по-прежнему намотан на винт. Его тело намотано на винт.

Молодой человек на ломаном испанском что-то сказал Эрнесто.

Карло, прислушавшись, произнес:

— Un hombre muerto? Mala suerte[47].

— Он считает, что мертвый человек на корабле — это дурная примета, — опять заговорил молодой человек. — Для вас это хорошо. Женщина на корабле — это тоже плохая примета. Может, они захотят оставить вас в покое. Я сказал ему, что нам надо заправиться. У нас закончилось горючее.

— У нас есть горючее, но двигатель не работает. Он поврежден.

Эрнесто начал стучать стаканом по столу, требуя еще виски.

— Оливия, — прошептала Трейси, едва шевеля губами, — пусть Холли передаст тебе консервы. Я принесу им хлеб и лапшу. Попроси ее дать армейские пайки. — Когда Оливия, похожая на привидение, направилась к закрытой двери каюты Холли, Трейси обратилась к молодому человеку: — Спроси у них, хотят ли они есть. — Трейси изучала испанский в колледже и поняла, что он перевел ее вопрос своим спутникам. — Камилла, я же тебе сказала, чтобы ты ушла отсюда. Стань к штурвалу.

Кэмми выскользнула на палубу.

— Она должна управлять яхтой. — Трейси описала руками в воздухе огромный круг. — Мы сядем на мель.