— Что это было, Ху? Я ничего не помню. Но что-то было. Я это знаю.

— Ничего не было, Найна. Просто ты мне помогала проверить мои возможности. Я продолжаю учиться на лекаря. Ты молодец!

Она улыбнулась, словно между ними не пробегала чёрная кошка. Хуану подумалось, что его жена на самом деле отличная женщина. Стало грустно, захотелось вернуться на полгода назад.

Грусть потом долго напоминала о себе. Всё же время брало своё. Оно теперь текло крайне медленно. Хуан считал каждый день, прожитый в горе и её окрестностях. А учение продолжалось. Хотя самому больше хотелось заниматься только сном и разговорами с заснувшими.

Он уже достаточно наловчился, и впадавшие в этот странный сон раскрывали свои секреты. Хуан даже опасался, что ему запретят заниматься этим делом. Поэтому никому не рассказывал, что продолжает делать с людьми.

Приближался период дождей. Община готовилась к нему тщательно. Во многих помещениях жить было уже опасно. Грунтовые воды могли внезапно залить тот или иной проход, отрезать людей от внешнего мира, и гибель их становилась неизбежной.

Жизнь стала малоинтересной, если не считать того, что Хуан продолжал учиться и тайком практиковать со сном.

— Я давно хотел узнать, что произошло с моими товарищами и Гномом, иначе Сабха? — спрашивал Хуан у Зенона в один из мокрых дней. — Удалось им добраться до моря?

— Только трём или двум даже. Точно и я не знаю. А Сабха? Он погиб, переходя речку. Ему никто не протянул руку, и его смыло потоком. Он же маленький и лёгкий.

— Очень жаль! — искренне воскликнул Хуан. — Мне будет всегда недоставать его. Значит, есть возможность, что те двое успели улизнуть?

— Этого никто не знает. Мы ими не занимались. Но драгоценности из храма удалось вернуть. Португальцы вбухали в покорение нашего княжества много средств, но так ничего и не достигли. Их сильно ослабила война с Кунджали. И мощь португальцев постоянно слабеет.

— Я ещё раньше знал, что тут новые грозные хищники появились, — заметил Хуан и испытующе посмотрел на Зенона.

— Мы тут тоже знаем об этом. Пока что опасность представляют только голландцы. А там кто их знает? Во всяком случае, ни Испания, ни Португалия больше не в состоянии удерживать эти завоёванные ими земли. Нас всех губят несметные богатства, добытые невероятным грабежами. А голландцы и англичане в это время развивали собственное производство товаров. Теперь им требуются рынки для их продажи. И Индия великолепно для этого подходит.

— Значит, туго придётся португальцам здесь?

— Уверен в этом, Хуан! Их просто сожрут более сильные и ловкие соперники по ограблению новых земель.

Хуан подумал, что эти слова Зенона очень похожи на замечания Кловиса. И ещё подумал, что эти люди не так глупы. Всё почти понимают, но ничего сделать не могут. Потому один бросился добывать себе состояние, а другой укрылся в этой горе, достоинство которой состоит лишь в том, что там, внутри, отлично спать и жить — не жарко и воздух чистый.

Дожди подходили к концу. Хуан узнал, что большая группа общинников-монахов собирается посетить столицу княжества. Хуан упросил Зенона взять его в эту группу.

— Хочу проверить возможность уехать к морю, — честно признался он.

— А учение? Оно, как я знаю, ещё не закончилось.

— Хочу домой! Больше сил нет ждать. И дожди подходят к концу! Не могу больше! Пойми ты!

— Согласен, — после некоторого раздумья, ответил Зенон. — Послезавтра будь готов. Можешь захватить для себя вещи в дорогу. Денег, к сожалению, дать не можем. У нас просто нет. А пожертвования слишком ничтожны и их берегут на неотложные нужды общины.

— Не пропаду! И на том спасибо! Век буду помнить тебя!

И вот под мелким моросящим дождём длинная вереница общинников потянулась к городу, неся на себе продукты производства своих рук на рынок. Общине тоже нужны средства.

Город тонул в лёгкой дымке испарений. Дождик перестал, но тяжёлые тучи неторопливо плыли на восток, подгоняемые мокрым муссоном. Шёл месяц сентябрь, его конец, и Хуан надеялся к концу дождей добраться до моря и попытаться устроиться на корабль в Европу. Скорей всего это могло быть португальское судно, и Хуана это могло вполне устроить.

Он шагал по скользкой дороге. Груз давил лямками на плечи и лоб. За то время, что он прожил в горе, он привык к тяжестям. Но брести четыре мили по слякоти с грузом в полторы арробы было делом не из лёгких. Тем более, что все общинники были тощими, маленькими и, значит, не очень сильными. Но зато выносливости им не занимать. Хуан постоянно удивлялся этому качеству китайцев, умевших терпеть такие трудности и не роптать.

Перед глазами вставал образ Найны. Её грустные глаза полнились слезами. Голос подрагивал, выдавая трагичность положения. Она сильно переживала расставание, но не сетовала, не ругалась. Терпеливо принимала удары судьбы.

Он вспомнил, как нежно они прощались. Тихо, молитвенно смотрели в глаза друг другу и молчали. Всё уже сказано ранее. Остались одни грустные переживания и горечь утраты. Утраты навсегда, словно от смерти.

Найна повесила на шею Хуану на тонком шнуре небольшую чёрную жемчужину. Ничего не сказала, а Хуан донял, что это она хотела этим напоминать о себе, где бы он ни был.

Хуан с трудом снял с пальца перстень и хотел одеть Найне.

— Нет, нет! Это плохой подарок! Он снят с чуждого человека и не принесёт мне успокоения. Оставь себе. Ху!

И теперь Хуан, вспоминая эту минуту, сожалел, что так и не оставил ей ничего, что могло бы напоминать о нём. И зло заполнило его грудь, затрудняя дыхание. Он матерился про себя, вспоминая родную словесную грязь.

В городе на него никто не обратил внимания. Он теперь одет был точно так, как любой общинник. В кармане лежал кусок толстой бумаги, где были написаны его имя и принадлежность к общине. Он уже немного говорил на местном языке, в сумке лежали настои, порошки, мази и разные зелья для лечения различных болезней. Хуан не опасался, что его примут за шпиона, хотя такая опасность не исключалась.

Он сдал свой тюк, подошёл к Зенону. Они долго молча смотрели друг на друга. Потом испанец проговорил:

— Я надеюсь, друг, что твоё пребывание в общине не пройдёт даром.

— Я тоже на это надеюсь, Зенон. Буду стараться не забывать того, чему меня здесь учили. Да и вряд ли я смог бы это забыть. И большое тебе и всем мудрецам спасибо за терпение со мною. Особенно тебе. Что бы я смог без тебя!