В дверь осторожно постучали, и на пороге возникла совсем еще юная босоногая девушка, почти девочка, с большим букетом роз в руках. Улыбнувшись, она протянула их Насте и смущенно прошептала:

— Барин велел вам отнести, только что сами срезали. А барыня зовет на веранду чай пить…

Настя посмотрела на Сергея и передала ему букет.

— Поставьте, пожалуйста, в вазу, — попросила она, — а я пока приведу себя немного в порядок.

Через полчаса они вышли из своей комнаты. Все та же босоногая девочка проводила их на веранду. Дмитрий Алексеевич в новой рубахе и сапогах взял Настю за руку и посадил рядом с собой, а Сергей сел рядом с Марией Егоровной, тоже успевшей переодеться в темно-зеленое шелковое платье.

— Ну, что, молодые люди, — потер радостно руки хозяин, — хотя и время раннее, но за встречу и знакомство подобает винца выпить. Оно у меня домашнее, сладенькое, в голову не ударяет!

— Винцо лучше на вечер оставить, — остановила мужа хозяйка и вопросительно взглянула на гостей. — Вы не откажетесь у нас денек-другой погостить?

Настя умоляюще посмотрела на Сергея.

— Давай останемся, мне так здесь нравится! Он пожал плечами.

— Как пожелаешь, но мы можем опоздать на пароход до Казани. Вдруг он отправляется не каждый день, а ты сама знаешь…

— Маша, — вмешался хозяин, — по-моему, у меня было где-то пароходное расписание. Если мне не изменяет память, пароходы на Казань отходят по воскресеньям, средам и пятницам. Пойду поищу его, а винца мы все равно выпьем, когда вернусь! — он подмигнул жене и поднялся из-за стола. Но она опять остановила его.

— Сиди уж, выпивалыцик! Сама пойду отыщу! А то, как давеча, все только перевернешь вверх дном! — Она ушла в дом, а Дмитрий Алексеевич, кивнув ей вслед головой, прошептал:

— Строгая ужас! Вот уже сорок лет меня в ежовых рукавицах держит!

— Вы уже сорок лет женаты? — Настя с удивлением посмотрела на него. — И все время живете здесь?

— Почему же? — усмехнулся старик. — В молодости мы жили в несколько других условиях. Видите ли, моя жена, урожденная княжна Батурина, в свое время была первой красавицей Москвы…

— Княжна? — прошептала Настя, вспомнив женщину в стареньком платье, сидящую верхом на ослике. — Но как же?..

— Как она оказалась здесь? — улыбнулся старик. — По любви, конечно! И я эту историю непременно расскажу вам, дорогие мои, тем более что, насколько я разбираюсь в людях, в поселян вы переоделись не от хорошей жизни?

Настя посмотрела на жениха. Но он словно не обратил внимания на слова хозяина и невозмутимо расправлялся с очередным пирогом.

— Как вы узнали это? — спросила она. — У нас что, на лице написано?

— Девочка дорогая, тут и приглядываться не надо! Я всю жизнь в деревне живу, знаю крестьянскую речь, да и по вашим рукам видно, что вы сроду не занимались физическим трудом. И еще, — он хитро усмехнулся, — сапоги-то у вашего жениха не иначе как первоклассный сапожник тачал и не ближе, как в столице. Таковских мастеров даже у нас в Самаре нет, я-то уж знаю!

— Опять ты, дорогой, из себя Ната Пинкертона изображаешь? — поинтересовалась Мария Егоровна, появившись на пороге. — Совсем не обязательно уличать молодых людей в их происхождении. Очевидно, есть причины, по которым они решили переодеться, — она положила рядом с ним листок бумаги. — Вижу, ты и вправду кое-что еще помнишь!

— А что я вам говорил! — воскликнул Дмитрий Алексеевич. — Точно, в среду пароход отходит, в восемнадцать ноль-ноль. Так что, ангелы мои небесные, оставайтесь у нас до завтра, я вас потом к пароходу отвезу, если пожелаете. От нас до Самары тихим ходом езды пара часов.

— Мы думали в городе пораньше оказаться, — впервые за все время подал голос Сергей и посмотрел на Настю. — Мы хотим обвенчаться, прежде чем отправиться в Казань. Не могли бы вы быть свидетелями при венчании?

Хозяева переглянулись.

— А что же, из друзей или знакомых никого не нашлось? — осторожно справилась Мария Егоровна. — Такое событие в жизни, а вы незнакомых людей в свидетели приглашаете?

— У нас есть на то причины, — Настя покраснела и посмотрела на Сергея, словно просила помощи.

— Видите ли, — пояснил тот, опустив глаза в стол, — мы решили пожениться, не спрашивая согласия родителей. Настю принуждали выйти замуж по расчету, и мы решили бежать…

Старики снова переглянулись. Мария Егоровна отставила в сторону чашку с чаем и внимательно посмотрела в глаза Сергея.

— Вы полностью отдаете себе отчет в этом поступке, Фаддей? Ведь на какое-то время, если не навсегда, вы станете изгоями общества! От вас отвернутся родственники, знакомые и, возможно, друзья! У вас есть средства содержать семью? Учтите, первое время вам придется рассчитывать только на себя!

— Ну, мать, вечно ты какие-то мрачные картины рисуешь! — прокряхтел с явным недовольством старик. — Мы же выжили с тобой. И друзья, по крайней мере лучшие из них, от нас не отвернулись!

— У нас была несколько другая ситуация, — вздохнула Мария Егоровна. — Но вспомни, сколько нам пришлось пережить, сколько неприятностей вытерпеть!

— Матушка, Мария Егоровна, — улыбнулся старик, — не пугай молодежь, возможно, они не так уж плохо начинают свою семейную жизнь, как это было у нас!

— Вы правы, мы все продумали, прежде чем пожениться! — Настя провозгласила это достаточно уверенно, и Сергей усмехнулся про себя. Похоже, его невеста постепенно забирает бразды правления в свои руки. Но его это совсем не пугало, скорее забавляло. Она была слишком молода, чтобы замечать подводные камни, но в силу природной интуиции и острого ума умело лавировала между ними, порой поражала полным отсутствием логики в своих поступках, но тем не менее именно за это он полюбил ее, и прежде всего за искренность и прямоту.

— У Фаддея есть небольшие доходы от литературной деятельности. Я после смерти отца получила наследство, — продолжала девушка, — на жизнь, пусть и не роскошную, нам хватит. И мы ни на кого не рассчитываем, кроме как на самих себя. Конечно, нам придется много трудиться, но мы не боимся этого, правда, Фаддей?

— Конечно, — улыбнулся Сергей. — Только ты создаешь у наших дорогих хозяев несколько ложное представление о моих доходах. Гонорары за мои стихи настолько мизерны, что о них и говорить не стоит. Поэтому вся надежда на то, что я смогу подыскать себе какое-то другое, более достойное мужчины занятие.

— И я знаю какое! — торжествующе возвестил Дмитрий Алексеевич. — Советую заняться пчеловодством. И для здоровья полезно, и достаточно выгодно!..

— Погоди, дорогой! Думаешь, если сам с ума по своим пчелам сходишь, так и другим это нравится? — пожурила его жена и внимательно посмотрела на Сергея. — Так вы поэт, Фаддей!

— Да, да, — подтвердила вместо него Настя. — Фаддей достаточно известный поэт. Возможно, вы слышали о нем? Фаддей Багрянцев — это он.