Свет и разноцветные пятна медленно заполнили голову Оссакера, согревая все тело и напоминая о том времени, когда для того, чтобы видеть, ему достаточно было открыть глаза. Но это ощущение потрясало гораздо сильнее, чем воспоминания, — оно стало окном в мир, которое никто и никогда не сможет у него отнять.

За завесой незрячих глаз перед Оссакером возникла спальня. Он мог бы пожелать увидеть ее настолько же четко, как и с помощью зрения, но Оссакер воспринимал свой дар как личное благословение Богом его, Оссакера, вторым шансом, и от него самого зависело, как наилучшим образом им воспользоваться. Другие Восходящие и Ступени считали, что в течение этого дуса Оссакер стал непривычно тихим и замкнутым, и он предоставил им возможность думать как угодно. Взрослые оставили его в покое, когда поняли, что мальчик здоров и просто грустит.

Однако то, что он открыл, уже начало менять его жизнь: Оссакер перестал зависеть от других и снова становился самостоятельным. Это вышло почти случайно, хотя, как понял Оссакер, причиной послужило то, что обстоятельства вынудили его развивать остальные чувства. Мальчик выучился прислушиваться к самым слабым звукам, чтобы составлять мысленную картину того, что его окружало. Он привычно вытягивал руки, но не просто чтобы пощупать, что было впереди и сбоку, а чтобы получать информацию о потоках воздуха, которые текли мимо его тела. Кончики его пальцев приобрели необыкновенную чувствительность, позволяя оценивать расстояния и сложные очертания твердых предметов, находящихся поблизости.

Обоняние Оссакера стало не менее острым и различало малейшие оттенки запахов. Мальчик использовал его, чтобы определять направление. Он мог почуять виллу, находясь высоко на склоне, он мог пройти от виллы к форуму. И он мог самостоятельно ходить по саду над водопадом Генастро. Теперь никто уже не боялся, что Оссакер сорвется со скал. Он одержал маленькие победы в сражении с собственной немощью. Тем не менее, во время немногочисленных встреч с другими слепыми он убедился, что его чувства обострились намного сильнее, чем у остальных.

Это заставило Оссакера задуматься. Единственным плюсом его слепоты — плюсом, отдававшим горечью, — являлось то, что она давала ему возможность думать, освобождая от всех отвлекающих моментов мира света. Но на этот раз награда оказалась большой. Их обучение было направлено главным образом на то, чтобы обуздать силы Бога и природы для достижения своих Целей, будь то выращивание растений, раннее плодоношение деревьев или определение очагов инфекции у домашних животных. Восходящим по-прежнему надо было многому научиться и особенно — эффективно использовать свои усилия. Однократное применение силы выматывало их и награждало морщинами, иногда на многие дни. Но все они успели понять, что, хотя определенные виды энергии тесно связаны с той способностью, которой они пользовались, и значительно повышают их возможности, можно использовать и энергию, почерпнутую из других источников. При этом силы Восходящего тратятся быстрее.

Отец Кессиан сравнил это с перенесением воды с места на место при помощи губки вместо мехов. Это возможно, но утомляло гораздо сильнее, потому что одинаковое количество воды требовало намного большего количества ходок — и много терялось по дороге.

И вот Оссакер стал заниматься тем, чтобы — как ему нравилось об этом думать — затыкать дырки в губке. Он связал свои усилия с пониманием того, что в его обострившихся чувствах есть нечто большее, нежели старания и удача. Поскольку он — Восходящий. Со всех сторон его окружала энергия. Она поступала сквозь кончики пальцев, через ноздри, через уши и язык — и шла прямо в разум. И там мальчик ее использовал.

Оссакер с самого начала обладал талантом Объявляющего Боль и мог найти инфекцию, жар, растяжение или перелом в теле человека или, с меньшей точностью, животного. Но исцеление — вот на что он не был способен, и к чему не удалось даже приблизиться никому из них. Гориан — первый Гориан — писал об объединении энергий для исцеления, но это оказалось невозможным, потому что все болезни представлялись серыми тенями, скрывавшими потоки энергии, и прорваться сквозь них было невозможно. До нынешнего времени.

Оссакеру неожиданно пришло в голову, что раз повсюду есть энергия, которую можно использовать для излечения, пусть и неэффективно, то совсем необязательно пробиваться сквозь серые тени. Их можно обойти. Не будучи вполне уверенным, чтобы решиться проверить свою теорию на животном или хотя бы обсудить ее с отцом Кессианом или Дженной, мальчик прежде всего применил ее к тем потокам энергии, которые ему удавалось уловить оставшимися чувствами. И он обнаружил, что способен нарисовать мысленную карту энергий в непосредственной близости от себя.

Твердые объекты, такие как стены, шкафы, колонны и кровати, выглядели густо-серыми силуэтами на ярком полотне. Люди представлялись движущимися пятнами красного, зеленого и желтого, с темно-синими прожилками, а когда у них было что-то не в порядке — с серыми или черными тенями. Их силуэты оказались размытыми, но достаточно четкими для того, чтобы различать разных людей. Именно так он смог попасть снежком в Ардуция. На открытой местности фон различать было трудно, особенно после снегопада, и поэтому люди выделялись, словно огни в ночи.

Однако это утомляло, поскольку энергию оказалось невозможно использовать напрямую. Оссакеру приходилось тратить много сил на то, чтобы удерживать карту в голове. Он пока не мог делать это долго, но надеялся, что короткого периода хватит, чтобы помочь Ардуцию.

Оссакер встал с кровати, видя свои вытянутые вперед руки: его пальцы были густо-красными с бледно-желтой каймой, ноги выглядели так же, но не столь яркими, а цвет тела частично приглушала ночная сорочка. Коврик под ногами казался бледной тенью на прохладно-голубом камне, а прямо перед ним из-под одеяла выглядывали голова и руки Ардуция.

Оссакер сел на край кровати.

— Ты готов? — прошептал он.

— Как ты это сделал? Я за тобой наблюдал. Ты двигался так, словно можешь видеть.

— Я могу. — Оссакер чувствовал, как растет радостное волнение. — Вроде как. Я вам всем потом объясню. Мне надо только попробовать еще одну вещь.

— И я стану твоим подопытным материалом, так?

— Ну, несомненно.

Оба мальчика тихо засмеялись. Их радовала возможность сделать что-то втайне, и они не хотели разбудить Шелу.

— И что я должен делать? — спросил Ардуций.

— Ничего. Просто лежи. Больно быть не должно, но если будет, скажи мне, и я сразу же перестану.

— Все будет нормально.

Оссакер позволил карте энергий погаснуть: ему хватало уверенности в том, что он управляет своими чувствами. Он положил обе ладони на левую руку Ардуция.

— Холодно! — прошипел Ардуций.

— Извини.

Оссакер погрузился в себя, заставив энергию собственного тела течь через разум, уходить в руки, а из них — в Ардуция. Силуэт друга моментально возник у него в голове, и мальчик позаимствовал у него немного энергии, чтобы пополнить собственную. Оссакер проследил за яркой пульсацией, которая соответствовала артериям и венам, двигаясь по их течению через тело Ардуция. Очертания костей оказались тускло-зелеными, сердце сияло красным, у легких — чуть более светлый, красноватый оттенок, а желудок был спокойно-желтым.