И когда эта светлая любовь явится, вынося нас из тьмы нашего «где и кто?» и

даст нам — понять, что с нами происходит, и мы ясно увидим

все, включая и того, с кем мы танцуем,

да, детка, человека, с которым мы танцуем при свете,

хотя, конечно, это не будет ни один из нас.

До тех пор, пока этого не произошло,

если, конечно, это вообще случится,

я обнимаю тебя, а ты прильнула ко мне,

и это кажется мне утешением.

Как бы то ни было,

вся это не слишком многообещающая ситуация предполагает,

что, взявшись за руки, мы так и будем встречать музыку,

хотя как можно встретить музыку, когда все вокруг покрыто тьмой,

и можно лишь гадать, кто с тобой…

(Аплодисменты.)

Я не могу оставить такие слова без ответа —

Мой товарищ настолько погружен в себя,

Что не удивительно, что он ничего не видит.

Осветив все извилины и борозды своего мозга

Высоким напряжением нейтрино,

Он танцует со своей тенью.

Я не вижу рядом с ним женщины,

Как может женщина танцевать в таком ритме?

Я знаю, как может танцевать женщина,

Знаю, что значит держать в руках танцующую женщину,

Такую живую в своей экспрессии,

такую гибкую, такую сильную,

несмотря на узкие плечи, тонкую талию и легкие ножки.

Я ощущаю сладкую чистоту ее волос,

Ее висок прикасается к моей щеке.

Я чувствую пульс на ее запястье,

Ее доверие, когда она послушно позволяет вести себя

и прижимается спиной к моей ладони.

Мы раскачиваемся и кружимся в унисон,

наша близость поет, как музыка,

она течет сквозь нас, как бесхитростная гармония.

И это единственное, что я хочу слышать от нее, танцуя с нею в темноте.

Благословенна темнота, в которой мы танцуем,

она дарует нам во время танца нашу единственность в мире,

величие нашего романа, так долго, как длится мелодия песни.

(Аплодисменты.)

Сейчас я вижу все это как сцену в ночном клубе,

Столы, освещенные маленькими лампочками, окружают танцевальную площадку,

Блестят, как золотая проволока, ободки бокалов с вином…

Это ночной клуб, в котором мне никогда не доводилось играть,

С террасой, прихотливо изогнутыми стенами и большим пространством между столами,

Вечерний клуб, где темнота становится видимой,

А оркестранты сидят на возвышении,

И их руководитель, не играя сам, дирижирует палочкой.

Повернувшись к ним улыбающейся спиной,

он добродушно смотрит на танцующую пару.

Оркестрантам улыбаются все, им заплатили.

Понимаете, это голливудский ночной клуб,

здесь все фальшиво,

это музыкальная сцена киношного ночного клуба,

а танцоры — звезды кино,

и всё это — сцена, в которой герои обретают любовь друг друга.

Они танцуют, глядя друг другу в глаза,

А я и остальные музыканты играем для них с глупейшими улыбками на лицах,

Потому что плата непомерно велика.

За столиками ночного клуба сидят статисты в черных галстуках и вечерних платьях,

им тоже заплатили.

Все мы статисты в жизни этих звездных танцоров,

Танцующих в темноте, тщательно подсвеченной

приглушенным светом на столах и блеском

ободков бокалов с вином.

Вот зачем мы здесь:

За стенами ночного клуба настали плохие времена,

Страна разорена, никто не может работать,

Люди стоят на холодных улицах в длинных хлебных очередях,

Пыльные бури срывают краску с машин, брошенных в пустыне.

Черви обгладывают щеки голодных младенцев в горах,

И нет братьев, которые поделились бы хоть даймом[13],

Во всяком случае, их нет здесь,

на улице перед входом в клуб, где стоят копы,

сжимая в ладонях дубинки и отгоняя нищих за полицейский кордон.

Нищие ждут, когда звездная пара закончит свой танец в темноте,

Снимет с вешалки меховую накидку и шерстяное пальто

И выйдет на улицу ловить такси, швырнув по дороге пару даймов.

Но тщетны ожидания.

Двое звездных танцоров будут продолжать танец:

Он — в своем черном фраке с напомаженными волосами,

И она в серебристом, усыпанном блестками платье,

туго обтягивающем ее ягодицы.

Эти танцоры серебряного экрана,

Вальсирующие круг за кругом,

Прикидывающиеся, что песня скоро закончится,

На самом деле они-то и есть назначенные собиратели даймов.

Они выкручивают наши руки,

залезая в наши тощие кошельки с десятью центами.

Они охотятся за бесценными даймами

Нищих на улицах и статистов на сцене.

Мы — нищие и статисты — приходим сидеть в темноте

по ту или другую сторону от танцующих,

Чтобы танцоры могли освещать все наши ночи,

пока не истечет наше время,

И мы уйдем.

(Жидкие аплодисменты.)

Наша жизнь в темноте

коротка, как песня.

Один-два хора,

и кончено наше время.

Твой и твоей возлюбленной

вальс окончен.

Тьма победила.

Музыка продолжается,

Ваш танец окончен,

Музыка продолжается.

(Аплодисменты.)

— Я хочу сказать, что нет ни свечей, ни пламени камина, ни одного люмена света.

— Мы танцуем в освещенной темноте.

— Блестят, как золотая проволока, ободки бокалов с вином.

— Танец — наша жизнь. Мы даем темноте танцевать в нашей жизни…