Это действительно так и это имеет значение: миссис Смит имела право полагаться в такой ситуации на мистера Смита в большей степени, чем на близких друзей или на сестру. Они с мистером Смитом заключили договор, именуемый браком, который является чем-то вроде страхового полиса в случае катастрофы. Но современный брак скорее сродни временному страховому полису, у которого есть пробелы в покрытии различных ситуаций. Супруг действительно может уйти, когда партнер в нем особенно нуждается. Бывший конгрессмен Ньют Гингрич, например, делал это дважды[283]. Гингрич был республиканцем, который в 1994 году привел свою партию к крупной победе в Конгрессе, используя свой манифест «Контракт с Америкой». Но он не давал себе труда исполнять свои личные контракты. Он развелся с первой женой, когда она лежала в больнице с раком. У его второй жены нашли неврологические симптомы, которые могли перейти в рассеянный склероз. Она поехала к матери на день рождения, когда Ньют сообщил, что уходит.

Гингрич, что утешительно, – все-таки исключение. Не в том, что разводился, – это бывает часто. И не в том, что разводился так подло – это тоже довольно часто происходит. Тем не менее, он, кажется, возвел бессердечие и жестокость на новый уровень. Он дал Раучу гипотетический пример самой немыслимой вещи, которую может сделать супруг, и применил этот пример в жизни. Дважды.

Но все-таки партнеры большинства состоящих в браке людей – это не типы вроде Ньюта. Они могут ждать, что определенный человек будет с ними, тогда как одинокие люди этого ждать не могут. Делает ли это состоящих в браке людей более зрелыми, чем одинокие люди? Или, если взять первоначальное определение зрелости, не подходит ли оно больше людям, которые могут жить полноценно, радостно и бесстрашно без костылей в виде подписей и клятв в том, что им окажут поддержку?

Состоящие в браке люди ездят на велосипедах с тренировочными колесами. Одинокие пересели на взрослые велосипеды.

***

В самых лучших семьях люди действительно принадлежат друг другу и поэтому ощущают огромное спокойствие и безопасность. Они гордятся своей преданностью друг другу, эта гордость передается через поколения, и это справедливо. С точки зрения общепринятого мнения они заработали право заявлять об отсутствии эгоизма.

Когда критики говорят о том, что рост количества одиноких людей приведет к потере чувства общины, и предполагают, что брак и семья – это антидоты от угрозы оголтелого индивидуализма, они полагают, что семья и брак достойны подражания. Поэтому полезно было бы взглянуть на связь между заботой, существующей внутри любящих семей, и заботой за границами семейной ограды.

Я нашла историю одной замужней женщины в очерке «Моя очередь» на страницах «Ньюсуик»[284]. За оградой дома Анджелы (писательница) жила ее соседка Клэр. Как рассказывала Анджела, в течение многих лет они с Клэр «болтали, пока сгребали листья, делились овощами со своих огородов и несколько раз сходили прогуляться вместе… Три года назад Клэр стала одной из первых читательниц моих первых опубликованных работ. Она очень гордилась и говорила мне не сдаваться».

Потом, примерно за год до того, как Анджела написала свой очерк, все изменилось. Клэр приходила к двери Анджелы, но не помнила ее имя. Она повторяла одно и то же снова и снова. Она ездила вокруг квартала, забывая, куда же хотела отправиться. Анджела знала, что означает так много странного в поведении соседки: Клэр «демонстрировала все классические симптомы болезни Альцгеймера».

Анджела беспокоилась о Клэр, беспокоились и другие соседи. Как отметила Анджела, «в этой драме участвовали все, кто жил в районе». Например, в один особенно жаркий летний день Клэр упала в обморок перед своим домом, и Анджела, ее муж и еще кто-то из соседей прибежали помочь. Анджела поговорила с полицейским, но он сказал, что Клэр, а не Анджела, должна решать, надо ли ей обращаться в отделение неотложной помощи. У Клэр был сын, но он появлялся у нее только на Рождество.

«Поскольку мы были только соседями Клэр, – отметила Анджела, – у нас не было никаких юридических прав, и, по правде говоря, нам на самом деле их и не хотелось иметь. Мы имели дело с угасанием и смертью наших бабушек и дедушек, а потом и родителей. У нас были свои собственные семьи и работа. А чьей работой была она?

Мы пытались помочь, выслушать, быть терпеливыми, но мы никак не могли унять свое возмущение вечно отсутствующим, таинственным сыном Клэр». Он должен был откликнуться на проблемы Клэр. В месте, где живет Анджела, существовали законы, «запрещающие рубить деревья слишком близко к озеру, но не было законов, запрещающих бросать безнадежно больного. Где была семья Клэр?»

Тем не менее, в конце концов Анджела поняла, что любви внутри семьи не всегда достаточно; некоторые люди живут дольше всех своих родных. «Я молюсь, чтобы не умереть последней из своей семьи, – признала себя побежденной она. – В «Трамвае «Желание» Бланш говорит: «Я всегда зависела от доброты незнакомцев». Кажется, в Америке это самое лучшее».

Я верю Анджеле на слово, что внутри своей семьи она заботлива и преданна. Но, думаю, что она провела вокруг своих родных линию и назвала ее внешней границей своей щедрости. Доброта, которую она проявляла внутри семьи, не была чертой ее личности. Анджела не относилась с теплом и сочувствием ко всему человечеству и даже к женщине, которая двадцать лет была ее соседкой. Когда Анджела спрашивает «А чьей работой была она?», слово «работа» заменяет человека.

Когда Клэр потратила свое время, прочитала работу Анджелы, похвалила и поддержала ее в стремлении продолжать карьеру писателя, Анджела была рада это принять. Она все еще оставалась невестой на своей свадьбе, которая радостно принимает все подарки, которые принесли гости.

Затем Анджела подписала благодарственные открытки, и на этом место этих гостей в ее жизни кончилось. Когда Клэр понадобилась помощь, Анджела смотрела на нее не как на подругу, даже не как на соседку, а как на незнакомца.

Мне не нужно говорить Анджеле, что все возвращается на круги своя. Мне не нужно напоминать ей, что брак и даже дети не являются гарантией того, что ты не будешь последним человеком в своей семье. Она уже молится, чтобы не пережить всех людей, которые входят в ее семейный круг и которые, таким образом, обязаны о ней заботиться.

Анджела абсолютно права, когда говорит, что мы в Америке должны поступать в таких ситуациях лучше. Никто не должен рассчитывать на то, что божественное вмешательство спасет его от бесцельных и потерянных блужданий по своему родному городу. Что меня интересует, так это отношение Анджелы. На мой взгляд, она кажется каменно-холодной. Я понятия не имею, является ли такая бессердечность чертой, свойственной большинству состоящих в браке людей. И все выглядит так, как будто Анджела этого не стыдится. Она ведет себя так, как будто ее обманули. Как это Клэр осмелилась развить в себе Альцгеймера и стать обузой? А где ее сын?