«Посылаю тебе то, что поможет не попасть в западню. Если будешь умной и догадливой, то сумеешь распорядиться этим сокровищем. А потом, по миновании грозы, вспомнить о том, что вновь помогаю тебе. И другому напомнишь.»

А дальше шло описание договоренности с ромеями. Кратенькое, но достаточное. Место встречи, план похода, итоговая цель. Ну а нас явно собирались списать на бескрайних просторах Тавриды, она же более привычно звучащая для меня как Крым.

Просто. Умно. Надежно. Тмутараканское княжество — верно Владимиру Святославовичу абсолютно. Своя специфика, крещеный наместник со своими дружинниками, близкие связи с Византией. Да к тому же там вообще людей славянского языка мало. Все больше местные аборигены, якорь им в жопу без анестезии и плевать что не влезет! Ловушка…

Да, именно что ловушка, из которой, коли туда попал, так уж не выберешься. Стоит только нашей вольной варяжской братии оказаться там, как будем зажаты с двух сторон. Войско Владимира, войско ромеев… А еще все это опирается на крепости Тмутаракани и Херсонеса, а еще доскональное знание местными особенностей ландшафта, что для войны тоже большое подспорье. Там или полностью выбьют, или проредят так, что останется лишь бежать куда глаза глядят.

Эмоций тогда, при обсуждении, было… хоть половником хлебай. Грязные ругательства Зигфрида Два Топора, побагровевший от злобы Олег Камень, обычно невозмутимый… Стурлассон, альбинос хренов, тоже по жизни был выдержанный, но тогда смял в руке серебряный кубок. А ведь руки у него довольно слабые всегда были… Проняло всех.

Впрочем, примерно это и предполагалось как наиболее вероятный из вариантов. Но предполагать и получать этому подтверждение — вещи все же разные. Особенно для родившихся здесь. Я то еще не такой чернухой закален. Что лилась и из телевизора, и из печати. На Руси же еще не успели привыкнуть к предательству своих, причем предательству сверху. И надеюсь, что этот случай не получит продолжения, как случилось в моем мире. Разрывание некогда единой страны на клочья-уделы. Уроды, лебезившие перед татаро-монгольскими ханами в надежде подтвердить ярлык на княжение… Шакалы-опричники, рвущие на куски своих же братьев за подачки со стола обезумевшего от пьянства и гнилых генов тирана… И прочее, и прочее. Пусть подобной мерзости в других краях было не то что меньше. а частенько и больше. но мне то что с того? Не хочу. И глотки рвать буду. чтобы не случалось такого. Здесь, среди людей родной крови. А на остальных — плевать. Пусть хоть в котлах друг друга варят, как на просторах африканских.

В общем, присланная Рогнеде весточка оказалась как нельзя более кстати. Последний камешек, которым можно было стронуть не абы какую, а все на своем пути сметающую лавину. Ранние пакости Владимира вольным ярлам, имеющиеся у нас пленники, включая евнуха Коллоподия, заключенным с Византией договор… А теперь и это. Оставалось только дождаться последнего шага уже с ИХ стороны — объявления похода. Тогда точно все, придет время позвенеть клинками в особо крупных масштабах.

Вскоре же после полученного письма прибыл ожидаемый и весьма нужный гость — Ратмир Карнаухий во главе трех сотен хирдманов. Прибыл не просто так, а с целью как следует поторговаться относительно будущих своих выгод. Пришлось, вежливо встретив, с ходу ошарашить недавней новостью, благо разговор шел тет-а-тет по его просьбе.

Право слово, люблю разговаривать с умными людьми! А Ратмира к ним можно было отнести без всякого преувеличения. Последние данные о планах Владимира и ромейских его союзников выслушал, переварил за какие-то несколько минут. И заявил:

— Три сотни я привел сюда. Из Киева все выведены, находятся в Пскове. Этот город ближе к Хольмгарду, там Владимиру нашему не особо развернуться. Сюда их вызывать толку не будет. Там у меня много важного и ценного…

— Понимаю. Хочешь держать обстановку в городе, — кивнул я в ответ на заявление союзника. — Я, когда Переяславль покидать будем, тоже немало хирдманов тут оставлю. Чтобы, в случае чего, могли стены удерживать и внутри них за порядком следить. Но не о том сейчас беспокоиться надо. Напомни-ка мне, сколько войск может выставить Владимир если нас, вольных, не учитывать?

— Его личные дружинники, если и старших и младших в расчет брать, так около пяти тысяч. Коли из наместников сок выжмет, в крепостях малую толику лишь оставив, то еще восемь-десять. Остальное — это вольные ярлы. Или не совсем вольные. По выбору своему… Принимают они его сторону или нет — тут я не скажу. Сложно все, запутанно. Но помни, Мрачный, Святослав Великий в свой последний поход шестьдесят тысяч повел.

— Зато и собирал войско долго. И наемников стягивал немало. Не тот сейчас случай.

— Ты прав. Но меньше, чем десять тысяч войска, Владимир со своими советниками брать ни осмелятся. Полностью им верного.

Быстро подсчитав расклады и приплюсовав известные сведения, я тогда ответил Карнаухому:

— Пять тысяч дружинников — это да. они за ним и в огонь, и в воду, и в выгребную яму. Наемники… Две тысячи йомсвикингов. Что скорым шагом движутся в Киев из Хольмгарда… Не удивлюсь, если Добрыня с Путятой всякого печенежского отродья поднаняли к ним в довесок. Не меньше тысячи будет, а то и столько же.

— Исходишь из худшего, Мраучный?

— Жизнь такая, Карнаухий, — ухмыльнулся я. — Пять да четыре, получаем девять. Ну и чуток наместников из спокойных городов пощиплет. Вот тебе та десятка тысяч клинков, под охраной которых наш великий князек будет уютно себя чувствовать. Не забываем, что ему надо и тут многих своих оставить, дабы не стряслось чего.

— И какой воинской силой уже мы его бить собираемся?

Вопрос был к месту, но радовало меня другое. та самая оговорка «мы». Проскочившая в речи союзника. Она выскочила сама по себе, непреднамеренно. Хороший знак, однако. Ну а ответ на вопрос… Он у меня был тогда, останется и впредь.

— Если считать сильно союзных мне ярлов Переяславля, таких как Зигфрид Два Топора, то я располагаю одной тысячью и еще ста с лишним клинками.

— Для вольного ярла — внушает уважение, — согласился Ратмир. — Но для схватки с Владимиром… грустно.

— Это стержень, вокруг которого будут навиваться другие стальные ленты. Откликнувшиеся на призыв Рогнеды Рогволдовны… Ты, Ратмир. Храмовые воины, которых до глубины души оскорбило грядущее со стороны сына Святослава Великого предательство веры предков. Договоренности есть, нужен лишь знак и повод для начала. А это я могу предоставить в любой момент.

— Так чего ты ждешь?

— Последнего шага Владимира. Клича о сборе вольных ярлов и их хирдов в поход.

— То есть пусть он сделает за нас часть наших же дел? Не-ет, ты не «мрачный», ты «хитрый». Главное, чтобы потом то же самое не повторилось…

— Не повторится. Это лишь для тех, кто тянет нашу родные земли в болото. Зато для них — в полной мере.

Некоторые опасения Ратмира были понятны. Он явно не хотел, чтобы в случае удачного свержения Владимира продолжилась грызня за власть. Вот и давал мне это понять. Логично, практично… Но мои ответные слова были искренни на все сто процентов. К тому же его я врагом точно не видел. Иные у него интерсы, в раздроблении. Развале и прочих пакостях он точно не заинтересован. А по остальному можно и нужно договариваться.