— Значит, ты уехал?

— Я подчинился отцу и сначала отправился в Италию. Там я постиг совершенно необычную науку.

- Какую?

— Я брал уроки у самого известного в Европе фехтовальщика, человека, который был вправе называться победителем, наставника всех молодых щеголей, околачивавшихся в Риме.

Лорд Доррингтон замолчал.

— Продолжай, — начала упрашивать Алина, захваченная его рассказом.

— Пусть это тебе, Алина, покажется тщеславием, но сеньор Антонио Декреди сказал мне - я повторяю его слова, — что в каждом веке рождается фехтовальщик, которого невозможно победить.

— И это... ты.

— Так считал сеньор Декреди, и он настолько глубоко в это верил, что убедил меня никогда не участвовать в поединках до тех пор, пока не возникнет оправданная необходимость убить противника.

— Значит, ты знал, что у него нет шанса? — спросила Алина.

— Знал, — подтвердил лорд Доррингтон. — Ведь, насколько тебе известно, это не по-джентльменски принимать вызов, когда заранее знаешь исход поединка.

— А чем ты занимался потом?

— Я путешествовал по свету, — продолжал лорд Доррингтон. — Учился управлять собой, чтобы никому не подвластно было побудить меня участвовать в дуэли, пока я сам не решу, лишился ли тот человек, с кем мне предстоит сражаться, права на жизнь.

— И поэтому ты занимался йогой?

— Конечно, - ответил он. — Это дало мне возможность управлять собой как духовно, так и физически и заставило увидеть мир в совершенно ином свете.

— Я начинаю... понимать тебя, — прошептала Алина.

— О дорогая, — произнес он, — нам так много нужно сказать друг другу, много узнать и многому научиться — и особенно в том, что касается любви.

Его руки ласкали ее тело, он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Алина прижала пальцы к его губам.

— Расскажи мне все до конца, — взмолилась она.

— Рассказывать-то в общем не о чем, — проговорил он. — Я стал старше и мудрее, когда вернулся в Англию. Еще во Франции, будучи на пути в Италию, я понял нечто очень важное.

— И что же? — поинтересовалась Алина.

— У меня был друг, французский аристократ, приговоренный к смерти на гильотине. Когда я навестил его в тюрьме, то увидел, что он с величайшей тщательностью выбирает фрак, в котором собирался прошествовать по улицам к месту казни. "Почему это имеет такое значение?" — спросил я его. Он снисходительно улыбнулся, как будто я задал глупейший вопрос. "Мой дорогой друг, — ответил он, — одежда не только отражает наши чувства, она также влияет на наше поведение. Человек никогда не позволит себе тявкать, как собака, если он одет, как король!"

— Так вот почему ты превратился в Денди! — воскликнула Алина.

- Я всегда с большим вниманием относился к своей внешности, — сказал лорд Доррингтон. — Когда я вернулся в Англию, принц Уэльский представил меня Красавчику Браммелю, решив, что мой внешний вид делает ему честь как наставнику.

- А принц Уэльский знал, как великолепно ты фехтуешь?

- Он не раз наблюдал, как я фехтую с сеньором Беллини, который считался первым учителем фехтования в Англии, — проговорил лорд Доррингтон, — и прекрасно знал, какое значение я придаю контролю над собой. — Он коснулся губами ее глаз и добавил: — Уверяю тебя, родная, что мне гораздо проще было сдерживать себя, когда дело касалось дуэлей, чем тогда, когда я был лишен возможности любить тебя! Не целовать тебя, особенно после того как ты стала моей женой, было страшнее самой невыносимой пытки.

— Я думала... что не привлекаю... тебя, — пробормотала Алина.

— А теперь знаешь, что это не так?

Она почувствовала, как по ее телу прошла волна трепета, когда он прикоснулся к ней.

— О мой Странствующий рыцарь, — прошептала она, - как прекрасно знать, что наконец появился тот, кого я могу... любить. Теперь я вижу, чего была... лишена всю свою жизнь.

— Тебе, дорогая, больше никогда не придется страдать от отсутствия нежности и тепла, — заверил ее лорд Доррингтон, — потому что я люблю тебя. Я никогда не предполагал, что можно любить так сильно. Но не только это делает нас счастливыми.

— А что же еще? — удивилась Алина.

— То, что это не первая жизнь, в которой мы вместе. Надеюсь, ты веришь в это. У нас было множество жизней в прошлом и, наверное, будет не меньше в будущем. — На секунду прижавшись к ней, он продолжил: - Были времена, когда мы оба чувствовали себя одинокими и бродили по свету в поисках друг друга — и только потому, что по какой-то необъяснимой причуде эволюции рождались в разные эпохи или умирали, не дождавшись друг друга.

— Не говори этого! — воскликнула Алина. — А вдруг... давай просто предположим... я когда-то тонула в реке... а тебя не оказалось рядом, чтобы спасти меня!

— Тогда мне предстояло идти по жизни без тебя, - сказал лорд Доррингтон. - Я наверняка остался бы холостяком с вечным ощущением некой незавершенности.

Алина притянула к себе его лицо.

— Но ведь мы... нашли друг друга.

— Теперь мы вместе, — проговорил он, — ты принадлежишь мне, и мы будем беречь друг друга всю оставшуюся жизнь. — Он замолчал. — Я люблю тебя, Алина, — продолжил он глубоким голосом. — Моя любовь, столь всеобъемлющая, столь сильная, позволяет мне поверить в то, что ты — моя половинка. Скажи мне, что ты тоже так думаешь.

Их губы были совсем рядом, и Алина почувствовала, как на нее, подобно золотому сиянию, накатывает волна восторга. Она вся дрожала, но от счастья, от сознания того, что все ее существо стремится к нему. Это ощущение было настолько восхитительным, настолько прекрасным, что она не сразу обрела способность говорить. Понимая, что он ждет от нее ответа, она с трудом прошептала:

— Я люблю... тебя... Странствующий рыцарь, я люблю... тебя. Я твоя... телом и душой... отныне и навсегда... я принадлежу тебе.

Он сжал ее в страстных объятиях, и они вознеслись туда, где царит любовь, где два человека становятся единым существом на вечные времена.