Михай с юристом сразу погрустнели. Задумались каждый о своем. Михай о миллионе, юрист о «Ягуаре». Приободрились. Окончательно ссориться никому не хотелось.

– А чего мы тут копья ломаем? – примирительно сказал Михай. – Пойдем к шефу да все расскажем. Его деньги – пусть он и решает. И для тебя это, Алик, хорошо. Ты доложишь, мы все «за» и «против» расскажем. Риски с себя снимешь.

– А почему это только для меня? Почему я? Вас разве риски не касаются? Он нам вместе сделку вести поручил. Да и деньги вы за это получаете нормальные. Давайте наоборот, вы докладываете, а я о рисках песни петь буду. А?

– Ну ты же инициатор сделки, – встрял юрист. – И шеф об этом знает. Тебе сподручней. Ты пойми, мы о рисках говорим не чтобы задницу прикрыть. Мы о тебе заботимся, как друзья. Чтобы у тебя проблем не было.

Пока юрист говорил, Михай улыбался и благосклонно кивал. Особенно Алика возмутило это «мы». Он вдруг понял, что всю жизнь его это «мы» преследует. Есть он, и есть «Мы». Он все время чего-то придумывает, комбинирует, из воздуха деньги делает, а «Мы» о нем заботятся, добра желают за дольку немалую. Он рискует, по лезвию ходит, а «Мы», устроившись в уютных креслах, милостиво позволяют ему это делать. Постоянно вокруг эти «Мы», облепили его, как мухи какашку, и живут за его счет. А чуть кипеж какой, нет их, только он один.

«Суки заботливые, – возмутился Алик, – добра они мне желают, суки. Все… это уже too mach. Должен быть на свете предел свинства, и я его им обозначу. Совсем обнаглели. Пора ставить на место. Вот сейчас как обижусь не по-детски. Пускай тогда сидят, думают, за бонусы свои переживают».

– Спасибо вам за заботу, – тихо и зло сказал Алик. – Вы прекрасно знаете, что шеф сам решать ничего не любит. С консолидированной позицией к нему выходить надо. Подталкивать, подводить к решению. Но не хотите, как хотите. Не нужны вы мне. Сам к нему пойду, без вас. Сам доложу, сам о рисках расскажу. Сам все сделаю. Вы только о бонусах своих не переживайте. Я человек честный, с забивок не съезжаю. И не злопамятный. Я просто злой, и память у меня хорошая. Валите отсюда, я к шефу пошел.

– Не горячись, – успокоительно сказал Михай.

– Я не в этом смысле, – заблеял юрист.

– Валите, валите. И не ссыте, все, что обещал, – заплачу.

– Ты не понял, остынь, вместе пойдем с общей позицией.

– Все я понял, Михай, не волнуйся, свою долю получишь полностью.

Алик встал и пошел по направлению к двери. Подельники бросились к нему и стали уговаривать наперебой:

– Подожди, сейчас договорим и пойдем, слаженно сработаем, как всегда.

– Я не то имел в виду. Страхует нас договор с банкиром, правда страхует, подожди…

– Все заплачу, все. Как обещал. Отстаньте, отвалите от меня, – не оборачиваясь, прошипел Алик и вышел в коридор.

Он специально несколько раз повторил коллегам про бонусы. Знал, что чем чаще повторит, тем больше не поверят. Ему нужно, чтобы они закипели от страха. Испугались потерять бабки и хорошие отношения с главным финансистом компании. Если этими слюнтяями правит страх, он будет давить на страх. Все равно, на что давить, без разницы. На взводе он зашел в приемную шефа, спросил, у себя ли сам, и вошел в кабинет.

– Здравствуйте, Леонид Михайлович, – преувеличенно бодро поздоровался Алик.

ЛМ сосредоточенно писал что-то перьевой ручкой в неказистой школьной тетрадке. Продолжая писать, не взглянув на него, молча кивнул.

«В правительство письмо пишет, – решил Алик. – Раз перьевой ручкой и в тетрадке, точно в правительство. Черт, придется ждать».

Написание писем, начиная с уровня замминистра, шеф не доверял никому. Сам пыхтел. Как прилежный ученик, писал сначала черновик. Бывало, что и не один, а штук пятнадцать-двадцать. Каждое слово выверял, каждую букву взвешивал. Читал текст десятки раз вслух. Гипнотизировал. Колдовал.

– Как, думаешь, лучше написать, – оторвался, наконец, от бумаг ЛМ. – «Несмотря на резкий курс доллара» или «ввиду резкого роста курса доллара»?

– Нельзя «несмотря», смотрим мы на доллар постоянно. Все смотрят. «Ввиду», конечно. А контекст какой?

– Цены прошу поднять закупочные на компьютеры. Думаю процентов десять попросить.

Алик сосредоточился. Если получится сейчас придумать гениально безумную бюрократическую формулировку и она понравится шефу, полдела, считай, в кармане. Набрав в легкие побольше воздуха, чтобы хватило на все канцелярские навороты, он выпалил:

– Ввиду резкого роста курса доллара вследствие мирового финансового кризиса более чем на тридцать процентов за последний год, прошу компенсировать возросшую себестоимость закупаемой техники увеличением цены закупки не менее чем на пятнадцать процентов.

– Еще раз повтори. – Шеф явно сделал стойку, как борзая при виде добычи.

Алик повторил.

– Охуительно. – ЛМ ругался матом только в моменты наивысшего возбуждения. – Это пиздец, Алик. Молодец. Только не на пятнадцать, а на двадцать процентов. Тогда пятнадцать дадут. Что мы скромничаем, в самом деле?

Шеф имел привычку вносить косметические изменения даже в сильно понравившиеся чужие формулировки. Тогда они становились как бы окончательно его. Надо было лизнуть начальственный зад, но Алик решил поступить хитрее. Для усиления эффекта он сначала изобразил наивного дебила.

– Леонид Михайлович, но у нас импортные комплектующие составляют не больше четверти в готовой продукции. И те китайские, между прочим. Так что, если по-честному, максимум на семь с половиной процентов цену поднять можно.

– Эх, дружок, – ЛМ снисходительно посмотрел на него, – хорошая у тебя голова, только дураку дана. Не понимаешь ты многого. Да какая разница, сколько и где? Ты вслушайся в музыку фразы: курс вырос более чем на тридцать, а мы просим увеличить не менее чем на двадцать. Более, менее, тридцать, двадцать. Сразу понятно, что выгодно государству. И что скромные мы ребята. Понятно? Кто там считать будет? Не умеют они. Только взятки и то с трудом. Специальных ребят, таких как ты, зовут бабло в конвертах пересчитывать да за кордон отправлять.

– Ой, – придурковато воскликнул Алик. – Не догнал. Простите, Леонид Михайлович. Опыта маловато. Масштаба вашего не хватает.

– А, ладно, не оправдывайся. Ты парень талантливый все же. Другие совсем идиоты. Ничего понять не могут. Хоть тысячу раз повтори.

Шеф выглядел как кот, объевшийся сметаны. Мурлыкал почти.

«Сто из ста, – удовлетворенно подумал Алик. – И не полдела я сделал, а три четверти. Подогрел я его до нужной температуры. Надо брать, пока тепленький».

– Ты чего вообще зашел? Если вопрос какой, говори. А то мне на теннис скоро ехать надо.

– Да не вопрос даже, так – нюансы мелкие. Посоветоваться хотел.

Он рассказал все. Что вот, мол, есть небольшая проблема. Платеж раздробить не выходит. Сразу надо восемьдесят миллионов переводить. Но зато банкир для страховки готов подписать договор выкупа акций на 20 % выше цены продажи. Алик, например, такой договор никогда бы не подписал, потому что не верит никому, кроме Леонида Михайловича. А банкир подпишет. Убедил он его. С трудом, но убедил. И верит банкир ему, получается.