Николь беззаботно махнула рукой:

– О, на этот счет можете не волноваться! Я же говорила, что благодаря давней практике мне ничего не стоит любого обвести вокруг пальца.

– В большинстве случаев, – с улыбкой уточнил Лукас, и вдруг его охватило чувство удивительной легкости и беспечности, что было странно, поскольку им еще предстояло решить проблему с Фрейни и письмами леди Дотри.

– Да, кажется, вам не составит труда разоблачить мои обманы – мне не следовало об этом забывать.

– С другой стороны, признаюсь, что я восторгаюсь вашей изобретательностью. – Грум открыл дверцу, и Лукас предложил ей руку. – Ну-с, вы уже что-то придумали?

– Кажется, придумала. Нам нужно, чтобы все нас побаивались и не задавали лишних вопросов, не так ли? Вот как сегодня в лавке приказчики старались держаться от мамы на почтительном расстоянии. Представьте себе, Лукас, один из них даже спрятался под стол! Да, да, это подойдет! Я буду подражать властным манерам мамы. Когда ей нужно, она бывает столь грозна, что никто и слова поперек не смеет сказать.

Лукас сделал вид, что вздрогнул от страха.

– Спасибо, что предупредили.

– Не за что. Вы уже знакомы с хозяином?

Он покачал головой:

– Нет, я не хотел оставлять лошадей без присмотра, поскольку Гром попытался укусить здешнего конюха, поэтому передал хозяину записку и пару монет. Да, на всякий случай, мы с вами представимся как мистер и миссис Пейн. Сомневаюсь, что здесь знают мой герб, так что мы будем в безопасности.

– Что ж, мистер Пейн, в таком случае я готова.

Николь накинула на голову капюшон и быстро прошла по короткой дорожке к двери большого оштукатуренного строения. Здесь она остановилась и повелительно щелкнула пальцами, что означало, что он должен забежать вперед и открыть для нее дверь.

Лукас мгновенно сообразил, что ему предстоит выступать в роли жалкого мужа-подкаблучника. Вот дерзкая девчонка!

Она величественно проследовала в ярко освещенную свечами прихожую, где хозяин гостиницы у стойки развернул перед Лукасом книгу для записи проезжающих.

Не успел он и слова сказать, как Николь откинула капюшон и с такой брезгливой миной на прекрасном лице оглядела скромное помещение, что он едва удержался от смеха, что могло бы их выдать.

– Так вот какую гостиницу ты выбрал для жены, которой предстоит неделю – целую неделю, муженек! – терпеть общество твоей невыносимо назойливой матери с ее вечно тявкающими моськами! У нее же шагу не ступить, чтобы не наткнуться на одну из этих мерзких собачонок! И ко всему этому ты принудил меня обходиться без горничной. Ее сыпь вовсе не так страшна, чтобы мы оставили ее… Господи, да где мы ее оставили?

– В Смэрдоне, дорогая, – наугад сказал Лукас, и тут в прихожую, очевидно услышав шум, вплыла дородная особа с необъятной грудью и, застыв в дверях, с ужасом уставилась на Николь. – Мы заберем ее на обратной дороге, я обещал ей.

– А мне ты обещал, что твой слуга закажет нам комнаты в лучшей гостинице. По-твоему, это и есть лучшая гостиница, муженек? Мне так не кажется. И ты заставил меня покинуть дом и приятное общество ради вот этого? И только потому, что твоей матери в очередной раз показалось, что она умирает.

– Дорогая, я у нее единственный сын, – смиренно проговорил Лукас, получая огромное удовольствие от игры.

– Х-ха! Удивительно, как твой покойный отец вообще решился когда-то подойти к ней! А вы! – накинулась она на хозяина. – Сколько вы еще намерены держать меня на ногах? Проводите меня немедленно в мою комнату, и чтобы через полчаса ванна была готова. Да, и пришлите мне какую-нибудь прислугу! Вашу жену или одну из ваших дочерей, только не как водится – пустую девчонку с длинными волосами, но с коротким умом. У вас наверняка полно дочерей. Ну? Мою комнату, эй, ты! И поживее!

– Да, мэм! – вскричал перепуганный насмерть хозяин и выбежал из-за стойки. – Мод! Мод! Бога ради, женщина, проводи леди в ее комнату! – Затем он быстро ретировался на прежнее место, переложив все заботы на могучие плечи супруги.

– Я займусь твоим багажом, дорогая, – кротко пробормотал Лукас, глядя, как Николь взбирается следом за женой хозяина по лестнице, надменно вскинув голову, так что было непонятно, каким образом она ухитряется не споткнуться на ступеньках. Лукас готов был аплодировать ей.

– Значит, вы будете мистер Пейн, сэр? – нервно осведомился хозяин, когда дамы ушли, и, выхватив из передника огромный носовой платок, вытер пот со лба.

– Да, видно, это имя[2]дано мне за мои грехи и с каждым годом подходит мне все больше… Но не важно, – быстро добавил маркиз, увидев, как хозяин натужно наморщил брови, стараясь понять смысл шутки.

– Да, сэр. Две спальни и отдельная столовая, верно?

– Да, господи, две спальни. А иначе разве она даст уснуть? – подмигнул Лукас хозяину, как мужчина мужчине, желая загладить неудавшуюся остроту.

– Мне ли уж рот раскрывать… Прошу прощения, сэр. Я хотел сказать, не мне судить, сэр.

Лукас подошел к стойке и, перегнувшись через нее, заговорщицки понизил голос:

– Да, приятель, ловко эти красотки нас надувают! Глядя на них, никогда не подумаешь, какие они на самом деле. А когда, наконец, поймешь, то уже поздно – все, ты уже попался в их сети и женился!

– Если уж на то пошло, сэр, они всегда притворяются не такими, какие есть, вот как я считаю, сэр. Не желаете ли пройти выпить пива, пока мы поднимем ваш багаж в комнату?

– А что, недурная мысль, дружище, – сказал Лукас. – Только скажу вам, она еще больше расходится, когда хочет есть. Надеюсь, мы приехали не слишком поздно и можем рассчитывать на холодный ужин, скажем, через полчаса? У вас есть ветчина? Моя жена обожает ветчину. Только, бога ради, приятель, срежьте жир, иначе она закатит такую истерику, что света не взвидишь.

– Мод проследит за этим. Ваша леди не увидит жира, буквально ни жиринки, сэр!

– Отлично. Пусть принесут поднос в комнату моей супруги. Я… Я выйду на минутку взглянуть на кучера и лошадей.

Лукас сам не помнил, как ему удалось выбежать наружу и спрятаться за угол дома, где он, наконец, разразился хохотом, прислонясь к стене, чтобы не упасть.

Нет, в постоялом дворе «У ворот» их ни о чем не посмеют спросить. Все только и будут думать, как бы не попасться на глаза Николь и, не дай бог, не оказаться вблизи ее комнаты.

После того как жена хозяина помогла Николь вымыть голову и закрепить волосы на затылке, девушка отослала ее, раздраженно заявив, что терпеть не может, чтобы рядом кто-то торчал, когда она принимает ванну. Услышав, как за Мод захлопнулась дверь, она по самый подбородок погрузилась в высокий бак с горячей водой и блаженно прикрыла глаза.

В глубине души она испытывала неловкость за свое наглое поведение, но это была вынужденная мера, невольная вина, которую Лукасу придется загладить щедрыми чаевыми.