Я ткнула пальцем в сторону севера. Пёс вскинул голову, видимо, решив, что я указываю на кролика, которого надо изловить.

– Некоторые из медекских кланов отправляются в Земли Северных Племён, если идти больше некуда.

Дюррал никак не дал понять, что вообще меня слышит. Он продолжал пришивать кожаную заплату к дырявой рубашке.

– Я не вернусь к медекам, – сказала я.

– Да? – спросил он, втыкая иглу в кусок кожи. – У тебя есть на примете место получше?

Его небрежный, почти безразличный вопрос хлестнул меня, как пощёчина.

– Я больше не медек, – заявила я.

Игла вышла с другой стороны, таща за собой нитку.

– Нельзя просто взять и выбросить это как старый башмак, верно?

– Мне всё равно. Я не собираюсь больше бегать и прятаться от джен-теп. Мне это надоело, ты слышишь? Надоело!

Огонь костра стал слишком жарким, он обжигал мне голени. Я сама не заметила, как вскочила на ноги.

– Я ненавижу медеков! – сказала я, пытаясь не кричать. Безуспешно. – Ненавижу их слабость! Ненавижу, когда они просят, умоляют, торгуются за еду и кров, за всё! Я жалею, что родилась медеком. Они всегда убегают от врагов. Никогда не сопротивляются. Никогда!

Я кричала, и слёзы текли по лицу. Я знала, что выгляжу истеричкой. Может, и была ей, но мне так хотелось заставить его понять! Заставить его…

– Если ты не собираешься оставаться тем, кем была, – начал он без тени гнева в голосе. И без тени сострадания. Он вообще никак не давал понять, что хоть немного сочувствует мне. – Думаю, придётся стать кем-то другим.

– Я же говорила тебе! Говорила! Я хочу стать аргоси!

– Что такое аргоси, девочка?

За свою короткую жизнь я повидала немало ужасов. И пережила немало страданий, причинённых магами, головорезами, констеблями и просто порядочными людьми. Но не думаю, чтобы кто-то из них делал мне так же больно, как Дюррал со своим невинным вопросом.

Вот тогда я и сбежала из нашего лагеря, удрав в пустыню. Дюррал пришёл и отыскал меня. Он знал, что я не смогу выжить в одиночку. Он ведь уже находил меня один раз, да? И рискнул всем, чтобы помочь мне разобраться с проклятием, наложенным Мет-астисом и Тёмным Соколом. И разве не он показал, как победить человека из воска?

Дюррал пришёл за мной. Он обещал, что не заставит меня жить в пещере вместе с остатками какого-нибудь чужого медекского клана – людьми, с которыми я больше не могла быть. Потом он привёл меня обратно в лагерь, и верный пёс вилял хвостом, а конь покачивал головой, радуясь нашему возвращению. Дюррал посадил меня у костра и наконец-то согласился научить путям аргоси…

Или нет?..

Много часов я бродила по пустыне. Сначала отправилась на юго-запад, подальше от нашего лагеря и границы с Землями Северных Племён. Не дождавшись Дюррала, я двинулась в обратном направлении – тем же путём, каким пришла. Я решила, что подойду к лагерю ровно настолько, чтобы заметить огонь, и там подожду, когда Дюррал наконец отправится меня искать. Только вот… я так и не нашла лагерь. Либо я заблудилась в темноте, либо аргоси собрал вещи и уехал без меня.

Одна ночь в пустыне не так уж и плоха, если вы испытали в жизни то, что выпало мне. Страшно? Конечно. Но я много раз боялась. Грустно? Ну, мир вообще очень печальное место. Я привыкла к этому.

Вторая ночь? После того как я весь день искала брошенный лагерь? Это было сложнее. И как насчёт третьей? Я шла на север, находя, теряя и снова находя следы, оставленные Дюрралом на песке. Я знала, что одна хорошая песчаная буря – и след исчезнет вовсе. Вот тогда я вспомнила, каково снова быть одинокой и бояться.

Если вы будете осмотрительны, то сможете прожить три дня без воды. Мне повезло, и я нашла кактус, у которого в колючках есть влага. Вот так я продержалась четвёртый день. Однако на пятый едва очнулась; рот был забит изумрудно-зелёным песком, а голова ныла от жажды и голода.

Я с трудом встала на ноги и заковыляла дальше. Несмотря на мою воинственность и упорство Дюррала, мы с ним, кажется, сделали то, что не удалось Мет-астису и Тёмному Соколу – покончили со мной, хотя никто меня и пальцем не тронул.

Я бы проплелась мимо лагеря Дюррала по другую сторону дюны, если бы не его жуткое пение. Я уж подумала, что у меня разыгралось воображение, но в галлюцинации едва ли может быть музыка.

Подъём на дюну отнял последние силы, и я, в общем-то, просто рухнула на противоположном склоне. Я оказалась примерно в десяти ярдах от костра и проползла остаток пути.

– Хочешь пить? – спросил Дюррал. Он швырнул мне фляжку и снова запел.

Я перевела взгляд на пса, потом на коня. Никто из них не выказывал особенного энтузиазма по поводу его пения.

Я выпила флягу досуха. Мне хотелось заплакать, но в теле почти не осталось влаги, которую можно было израсходовать на слёзы. Так что я просто растянулась у костра и слушала, как Дюррал поёт одну из скучных, затасканных трактирных песен о хорошеньких девушках, цветах и несчастной любви. Где-то там фигурировала и лошадь, но даже нашему коню, похоже, было всё равно.

Тогда-то я поняла, что в этом и состоит некая доброжелательная жестокость аргоси. Они хотят поступать с людьми правильно, но знают, что не всех страданий можно избежать. Хуже того: когда вы пытаетесь это сделать, порой вы просто меняете кратковременное неудобство на слабость, и она делает вас ещё более уязвимым. Ни один путь, каким бы извилистым он ни был, не позволит обойти все опасности мира. Если пятнадцатилетняя девочка посреди Семи Песков в ярости убегает в пустыню, не умея там выживать, она может погибнуть. Вероятно, даже заслуживает этого.

Думаю, Дюррал действительно учил меня, но не тому, что я хотела уметь. Я стремилась узнать, как обманывать врагов и сбивать их с пути. Я мечтала двигаться бесшумно, как Дюррал, и драться так же, как он. Я знала – он умеет, хотя Дюррал всеми силами старался избегать агрессии.

Имея навыки аргоси, я могла бы выследить Тёмного Сокола, прикончить его и никогда больше не бояться. Но вместо этого Дюррал объяснял мне, что я слабее, чем думаю, и что я устала бороться против всего мира. А также – что, может быть, мне всё-таки лучше вернуться к медекам…

– Я пойду, – сказала я наконец.

Он перестал петь.

– Куда, девочка?

Я вытерла щёки рукавом, размазывая по лицу пыль и песок. Не было смысла продолжать эту игру. Он всегда сдавал мне одну и ту же карту. Но даже теперь, в процессе капитуляции, какая-то часть моего упрямства мешала просто промолчать.

– Не зови меня девочкой, – сказала я.

Дюррал достал из седельной сумки котелок и наполнил её овощами, водой из второй фляги и чем-то, похожим на кроличье мясо.

– Предпочитаешь, чтобы я называл тебя малышкой? – спросил он.