Более того, торговые операции Кеннеди проводились в основном в центральной части Манхэттена — между 42-й и 59-й улицами с юга на север и между шестой авеню на западе и особенно на фешенебельной Лексингтон-авеню на востоке. Это был самый дорогой и перспективный в коммерческом отношении район. Цены на дома здесь быстро росли. Война обогатила немало владельцев капитала, которые стремились теперь не просто выгодно его вложить, но к тому же иметь такой достойный, заранее вызывающий почтительные чувства адрес своего дома или бизнеса, как центральная часть Манхэттена.

Доходы Кеннеди на перепродаже земельных участков под строительство или же участков с уже готовыми постройками были грандиозными. Он купил дом (вместе с земельным участком) на углу 51-й улицы и Лексингтон-авеню за 600 тысяч долларов и вскоре продал его почти за четыре миллиона. Чуть южнее, на углу 46-й улицы и той же Лексингтон-авеню на перепродаже была получена чистая прибыль свыше шести миллионов долларов.

Фирмы Кеннеди занимались торговлей недвижимостью не только на Манхэттене. Они осуществляли свою деятельность в других районах Нью-Йорка, в столице штата городе Олбани, а затем распространили свое влияние на всю страну.

Особенно удачным было приобретение огромного и великолепного 24-этажного здания «Мёрчендайз Март» в Чикаго. Собственники этой офисной постройки находились в трудном финансовом положении, и Кеннеди купил ее за баснословно низкую по тем временам сумму в 12,5 миллиона долларов. Через 15 лет рыночная цена «Мёрчендайз Март» составляла около 100 миллионов.

Не часто, но всё же иногда происходили скандалы, во время которых имя Джозефа Кеннеди всплывало на поверхность. В сентябре 1944 года в комитет по всеобщему благосостоянию городского совета Нью-Йорка (то есть Манхэттена) была подана жалоба жильцов и коммерческих нанимателей роскошного дома, известного под названием здания Сидела-Купера, по поводу того, что, купив это строение, Кеннеди повысил арендную плату почти вдвое, причем арендный договор заключался теперь на десять лет, и прекратить его действие досрочно можно было, лишь уплатив большой штраф.

Представитель Кеннеди Джон Рейнолдс, действуя якобы от собственного имени, явился на заседание комитета. Он признал, что действительно арендная плата была повышена, объяснив это общим ростом цен и необходимостью проведения дорогих ремонтных работ. Когда же его спросили, какова роль Джозефа Кеннеди во всех этих операциях, Рейнолдс недоуменно пожал плечами, заявив, что он действовал сам от имени доверенных лиц, в число которых названный джентльмен не входит. Городские власти признали, что Рейнолдс не выходил за рамки закона.

Правда, после этого городской совет Нью-Йорка принял постановление о замораживании арендной платы на 20 лет, и более такой способ извлечения прибыли Кеннеди, к величайшему своему сожалению, использовать не мог.

В конце 1940-х годов Джозеф стал проявлять интерес к добыче нефти и газа. Вместе с инженером и предпринимателем Реймондом Крэвисом он купил техасскую нефтяную компанию «Арктик», которая занялась бурением скважин в нескольких нефтеносных районах страны и продажей нефти и природного газа. Затем его интересы распространились на другие объединения, связанные с добычей природных ресурсов. Он вкладывал свои капиталы и в строительство, и в эксплуатацию ипподромов, ресторанов на Манхэттене и другие, обычно высокоприбыльные, предприятия.

Какое-то особое чутье на успех, на доходность затеваемого бизнеса, основанное, разумеется, на многолетнем опыте, тщательнейшем предварительном расчете, не покидало его до последних дней активной деятельности.

Стареющий, но стремившийся не поддаваться годам глава клана использовал каждую возможность для высказываний по стратегическим и внешнеполитическим вопросам. Он критиковал поспешную, с его точки зрения, демобилизацию американской армии сразу по окончании войны и в то же время считал, что США затрачивают слишком много средств на помощь европейским странам. В связи с этим он осудил план Маршалла — выдвинутый государственным секретарем и затем утвержденный президентом Трумэном и конгрессом план оказания крупной экономической помощи странам Европы, пострадавшим от Второй мировой войны.

Редакторы наиболее популярных и влиятельных газет и журналов теперь редко обращались к Кеннеди. Публиковался он, и то нечасто, главным образом в наиболее консервативных изданиях. В мае 1947 года появилась его статья в издаваемой Хёрстом газете «Нью-Йорк джорнэл-америкэн». Автор пытался убедить читателей, что США лучше всего могут помочь странам, которым угрожает коммунизм, сконцентрировав основное внимание на собственном процветании. Он декларировал: «Внутренние опасности для меня значительно более реальны. В частности, я считаю опасной общественную политику, которая безрассудно влечет за собой заграничные расходы, отягощающие налоговую систему, и ничего не предпринимает, чтобы облегчить налоговое обложение на родине».

К политическим суждениям Кеннеди не очень прислушивались. Либеральная пресса реагировала на его выступления редко, подчас высокомерно-поучающим тоном оценивая его взгляды как пережитки давно вышедшего из употребления изоляционизма. Восходящая звезда политологии и исторической науки, гарвардский профессор Артур Шлезингер, будущий советник и историк президента Джона Кеннеди и его брата Роберта, писал с немалым презрением, скорее экстраполируя взгляды Кеннеди на то, к чему они могут привести, нежели давая им прямую оценку: «Подчас бизнес выходит за пределы политической некомпетентности… Этот дуайен американского капитализма Джозеф Кеннеди недавно доказывал, что Соединенные Штаты не должны сопротивляться распространению коммунизма. Более того, они должны позволить коммунизму пройти проверку за пределами Советского Союза, если таковой окажется судьба некоторых народов». Откуда Шлезингер взял такого рода высказывания Джозефа, нам неведомо, но, по всей видимости, нечто подобное тот где-то произнес. В данном случае важно не само высказывание Кеннеди-старшего, а отношение к этой личности со стороны либерального профессора.

Тем не менее масса знакомств в политическом и деловом мире позволяла Джозефу Кеннеди время от времени вмешиваться в текущие политические дела, главным образом когда это касалось карьеры его сыновей.

В конце 1950-х годов общая сумма капиталов Кеннеди оценивалась от 200 до 400 миллионов долларов, хотя Джозеф утверждал, что она завышена. Правда, он не находился в списке крупнейших американских бизнесменов. Его состояние было значительно ниже, чем богатства Рокфеллеров, Меллонов, Морганов, Дюпонов. Но политическое его влияние, пожалуй, вполне могло сравниться с весом этих крупнейших воротил делового мира, по крайней мере в первые послевоенные годы.

Свою значительную энергию, жизненный опыт, крупные финансовые средства, которыми он владел, Кеннеди-отец направил на поддержку карьеры своих сыновей, прежде всего Джона, который стал старшим в своем поколении после гибели Джозефа-младшего в небе над Англией (о чем мы расскажем ниже).

В этом, однако, не было особой необходимости, так как в 1950-е годы Джон зарекомендовал себя вполне самостоятельным политиком, приобретавшим всё большую известность в Соединенных Штатах Америки. Более того, его разногласия с отцом стали настолько серьезными, что простое сравнение с Джозефом-старшим, не говоря о вмешательстве главы клана Кеннеди в его политические дела, было вредно для карьерных планов и действий Джона. «Отец — финансовый гений, это правда, — как-то сказал Джон репортерам. — Но политика — это совершенно другое дело».