Та немногая пища, что у них оставалась, исчезла вместе с лошадьми, и дальше им предстояло шагать на голодный желудок. Задерживаться по дороге и ставить ловушки они не смели. Им оставалось, по крайней мере, два полных перехода до ближайшей стоянки на Валу, и покрыть это расстояние они должны были пешком, по незнакомой местности, зная, что по их следу мчится погоня. Словом, перспективы были не слишком отрадные.

Марк сидел и растирал себе ногу, которая болела невыносимо, и смотрел на белевшую воду и темную гущу орешника. Его угнетало сознание, что за ними охотятся, и он знал, что Эска чувствует то же самое. Все вокруг казалось враждебным, угрожающим, как будто не только люди, но и вся местность поднялась на охоту и черные холмы обступили свою добычу. И однако именно природа оказала им сегодня дружескую помощь, напомнил себе Марк, послав в самый острый момент двух дерущихся оленей.

Они посидели молча еще немножко, используя до конца короткую передышку, но тянуть дольше было опасно, следовало отойти как можно дальше от воды и отыскать до рассвета более надежное укрытие.

Марк вздохнул и начал было приподниматься, как вдруг Эска насторожился; Марк тоже расслышал за мягким плеском ручья, как кто-то или что-то движется вдоль берега. Марк съежился и застыл, прислушиваясь; звуки приближались, неясная смесь звуков — шуршание и треск сучьев, движение не то одного человека, не то нескольких. Шум становился все громче, беглецы вжались в дно ямы, что-то надвигалось прямо на них, и Марк, вглядевшись сквозь свешивающиеся ветви рябины и орешника, увидел одно белесое и одно темное пятно. Вот уж никак не думал он увидеть здесь нечто, столь неожиданно домашнее: человека, ведущего корову.

Мало того. Человек тихонько насвистывал сквозь зубы, подходя к берегу; так тихо, что мелодию они узнали, только когда тот очутился в трех шагах от них, — легко запоминающаяся мелодия:

Когда я встал под знамя орла

(Не вчера ль я под знамя встал?),

Я девушку из Клузия

У порога поцеловал.

Марк выпрямился и раздвинул ветви.

— Добрая встреча, охотник Гверн, — проговорил он на своем родном языке.

Пение оборвалось. Белая корова, испугавшись чужого голоса, беспокойно затопталась, тяжело задышала и пригнула рога вперед. Человек, пробормотав что-то, стал вглядываться сквозь ветки рябины. Тихое, угрожающее ворчание пса, которого Марк не сразу заметил, перешло в злобное рычание на одной ноте, но прекратилось, когда охотник пнул его ногой.

— Добрая встреча, Деметрий из Александрии.

Сейчас было не до расспросов и объяснений, и Марк быстро проговорил:

— Гверн, нам нужна твоя помощь.

— Я уже и сам знаю. Вы украли орла, и племя эпидиев гонится за вами по пятам. Слух об этом дошел до наших мест на закате, думнонии и мое племя примут участие в охоте. — Гверн подошел вплотную. — Что требуется от меня?

— Пища и… ложный след, если сумеешь.

— Пищу принести нехитрое дело, а вот ложного следа маловато, если вы хотите, добраться до стены целыми и невредимыми. Сейчас каждую тропку, идущую к югу, стерегут. Пожалуй, я знаю только один путь, который наверняка будет свободен.

— Скажи нам, как его найти.

— Сказать мало. Без проводника он ведет к погибели. Потому его и не считают нужным стеречь.

— И ты его хорошо знаешь? — Впервые подал голос Эска.

— Знаю. Я… я поведу вас.

— А что, если тебя поймают вместе с нами? — спросил Марк. — Если тебя хватятся и не найдут дома?

— Никто не удивится; в ближайшие дни многие будут на охоте. А если на нас наткнутся… я всегда могу пырнуть ножом одного из вас и заявить свое право первого копья среди охотников.

— Идея недурна, — отозвался, поежившись, Марк. — Прямо сейчас двинемся?

— Да. Первую половину пути лучше пройти сразу, — решил Гверн. — Придется и корову с собой взять. Сама виновата — вечно отбивается от стада.

Марк засмеялся, встал и охнул — натруженную ногу пронзило острой болью.

— Зато ее привычка сослужила нам сегодня хорошую службу. Давай сюда твое плечо, Эска, что-то здесь очень круто.

Много таких крутых спусков в лощины и подъемов на поросшие вереском гряды пролегло между ними и ямой, где дрались олени, но только перед самым рассветом Гверн привел их в старый заброшенный карьер, где добывали песчаник в ту пору, когда легионам еще не пришлось бежать из Валенции. Гверн велел им залезть в осыпающуюся пещеру или что-то вроде галерейки, которую, судя по всему, облюбовали дикие свиньи. И, дав совет притаиться и ждать его, ушел вместе с заморившейся коровой.

— Может, это научит тебя не убегать, о дочь Аримана[22]! — бормотал он, втаскивая ее за рога вверх на каменистый склон.

Оставшись одни, Марк и Эска затянули вход в свою пещеру нависавшим шиповником и куманикой и устроились как могли удобнее.

— Если потолок не обвалится, а свиньи не явятся нас выгонять, денек как будто обещает быть спокойным, — заметил Марк, укладываясь головой на скрещенные руки.

Ни того, ни другого не случилось. День тянулся медленно, Марк с Эской спали, то и дело просыпаясь и стараясь превозмочь ощущение голода. Сквозь кусты, прикрывавшие вход, проглядывал свет, постепенно он сделался золотистым, а потом погас. Уже смеркалось, когда наконец появился Гверн и принес, кроме неизменного копченого жесткого мяса, большой кусок свежезажаренной оленины.

— Поешьте свежатинки, — сказал он, — да поторапливайтесь.

Они принялись за еду, а он тем временем стоял у входа, опершись на копье; пес лежал у его ног. Снаружи еще не совсем стемнело, когда они пустились в путь. Сперва они шли медленно, так как нога у Марка действовала плохо после целого дня неподвижности. Но дорога теперь была полегче и шла в основном под уклон, нога постепенно расходилась. Они, как бесшумные тени, не произнося ни слова, следовали за Гверном по тропкам, ведомым только ему и оленям. По мере того как время шло, Марк все больше недоумевал: он не видел никакой разницы между этой местностью и той, которую они оставили позади, никаких признаков дороги, где идти без проводника было равносильно смерти.

Но вот они спустились по отлогому склону, и воздух неуловимо изменился, а с ним изменилось ощущение почвы под ногами. И Марк вдруг догадался — трясина! Трясина, а через нее где-то проходит тайная тропа, известная лишь немногим. Граница топи появилась перед ними внезапно, как край лужи, в воздухе остро запахло сырой землей. Гверн заметался из стороны в сторону, как охотничья собака, вынюхивающая след. Затем он остановился.

— Вот она, тут, — тихонько сказал он. Он заговорил впервые за все время пути. — Дальше мы пойдем гуськом. Ступайте в мои следы и не задерживайтесь ни на один миг — даже на этой тайной тропе почва податлива. Слушайтесь меня — и вы благополучно перейдете топь. Не послушаетесь — вас засосет.