Когда мы, усталые и запыленные, выехали к озерцу у Двойной скалы, из кустов и из-за пальм вышло с десяток пестро одетых людей, большая часть которых выглядела натуральными нищими. Однако, несмотря на рваные одежды, у всех были новые винчестеры английской сборки. И когда мы застыли в недоумении, схватившись за оружие, вперед вышел невысокий, лысый человек с козлиной бородкой. На нем был тот же самый неказистый пиджачок и рабочая кепка. Только выглядел он еще более помято и под глазами налились синяки от бессонницы.

— Что вы, что вы, д-гх-узья мои! — начал он, одновременно обращаясь и к нам, и к своим людям. — Надеюсь, вы гх-ады нашей вст-гх-ече?

— Товарищ Константин, — наигранно улыбнулся Грищенков, — я всегда рад старым друзьям.

— Да что вы гово-гх-ите, батенька вы мой! А я-то думал, что вы по меньшей ме-гх-е удивлены. Однако вы слишком поспешно ускакали в пустыню. Конечно, я понимаю, обстоятельства, но ведь нехо-гх-ошо заставлять меня за вами гоняться по всем Ка-гх-акумам.

— Собственно говоря, я собирался расплатиться с вами по возвращении, когда все уляжется.

— Видите, батенька, а я подгадал, и вам по возв-гх-ащении не придется беспокоиться. Тем более, что мне к тому в-гх-емени надо быть в Швейца-гх-ии. — А потом, повернувшись к своим людям, приказал: — А пока гх-азо-гх-ужите их и к кост-гх-у. Чай, всенепременно пить чай.

Нас разоружили и препроводили к костру, где один из башибузуков с лицом круглым, словно полная луна, налил нам по пиале чая. Как бы то ни было, чай оказался отменным, ароматным, со зверобоем и конопляными листьями.

— Хо-гх-оший чай — залог успеха, — продолжал картавый уродец.

— Особенно если с коноплей. Тогда можно и чая не класть, — фыркнул Грищенков.

— Ах, избаловала же вас эта западная т-гх-адиция, — вздохнул революционер. — А я вот, знаете, все больше там, в Ге-гх-мании, в ссылках, и что, ну и что? П-гх-идешь в их гаштет, закажешь чай. Подадут тебе стакан мочи ослиной. И ведь в мо-гх-ду половому плеснуть нельзя, Ев-гх-опа, мать итить! Куль-ту-гх-а! Да но-гх-мальный человек этого бу-гх-жуазного слова и выгово-гх-ить не сможет!..

— И что вы собираетесь дальше делать? — неожиданно сменил тему разговора Грищенков.

— Ну, это как вы себя дальше вести будете, — снова улыбнулся плешивый, и улыбка мне его не понравилась.

Ох как не понравилась. Тогда, во время этого странного почти кэрролловского чаепития, я думал лишь об одном: проклинал себя за собственную жадность. Дара, икринки Ктулху, мне вполне хватило бы, чтобы занять достаточно высокое положение в петербургском обществе, но сокровища Гоцлара соблазнили меня… Я стал преступником, а теперь мог и вовсе лишиться головы, потому что ничего хорошего от товарища Константина я не ждал.

— …Если вы поведете себя гх-азумно, и мы вместе от-гх-оем этот ваш клад… Что ж, ми-гх-овой п-гх-олета-гх-иат скажет вам большое спасибо. Если нет… То с в-гх-агами ми-гх-овой гх-еволюции мы не собираемся церемониться.

— Как я понимаю, под интересами мировой революции вы подразумеваете свой карман?

— Я-гх-еволюционе-гх, а следовательно, мой ка-гх-ман, как вы изволили вы-гх-азиться, и есть ка-гх-ман ми-гх-овой гх-еволюции.

— А девки и шампанское, которое вы станете покупать на революционное золото, пойдут революции на пользу?

— Естественно, — улыбнулся экспроприатор. — Мне кажется, вы, господин Г-гх-ищенков, постепенно начинаете улавливать суть ма-гх-ксистского движения.

— Я бы назвал его бандитским, — неожиданно подал голос Вельский.

— Но… но… Не загова-гх-ивайтесь! — взвился коротышка, и в глазах его вспыхнули неприятные злые огоньки, точно такие же, как там, в чайхане у оазиса. Я заметил, как рука его скользнула за отворот пиджака к рукоятке пистолета.

— Ладно… Остыньте, товарищ Константин… — попытался успокоить революционера Грищенков. — Мой друг не понимает вашего марксизма, и вы должны ему это простить.

— Хо-гх-ошо, — сквозь крепко стиснутые зубы прошипел товарищ Константин, а потом повернулся к одному из азиатов и заговорил на языке, который, как он считал, никто из нас не понимал. — Отведи их спать, и глаз с них не спускай. И смот-гх-и, чтобы с ними ничего не случилось. Ответишь головой. Если что не так пойдет, то сме-гх-ть твоя будет долгой и мучительной.

Глава 9 Гоцлар Великий 1939 год. Внутренний мир Земли

Мы бдительны всюду на каждом шагу

И будем без промаха бить по врагу.

Мы знаем, что враг ядовит и хитер,

Но глаз у любого чекиста остер.

А Сурков. «Достойные славы»

Василий медленно потянулся. Что-то определенно было не так. Вот только что именно? Ах да, таинственный подземный мир, волшебный город на горизонте. А сам он — пленник дикарей-людоедов.

Вот только с нынешними ощущениями это как-то не вязалось, потому Василий лежал на чем-то очень мягком, и раненые запястья и лодыжки, стертые веревкой, были тщательно перевязаны. То же самое касалось и раненой ноги. Боли в теле не чувствовалось. Вообще, можно было сказать, что он бодр и свеж.

И еще он был совершенно голым.

Осторожно приоткрыв глаза, Василий уставился на потолок из серого, хорошо подогнанного камня. Иагде он? Что с ним произошло?

Медленно, стараясь не привлекать внимания наблюдателей, он повернул голову. Рядом с ним на роскошной постели с шелковым бельем лежала черноволосая красавица, о которой мог бы мечтать любой настоящий мужчина.

Может, все это сон?!

Василий резко дернулся и сел в постели.

Нет, это был не сон вовсе. Он находился в большой, почти пустой комнате, если не считать парочки сундуков по углам; нагишом лежал в огромной кровати с балдахином, а рядом с ним отдыхали две обнаженные брюнетки. Две! Василий протер глаза. Нет, он не ошибся. В глазах не двоилось. Вокруг все та же комната, стены серого камня, стрельчатые окна…

«Если это не наркотический бред, то выходит, я в Гоцларе. Но как я очутился в постели, кто обработал мои раны? Что происходит?»

Одна из дев тоже приподнялась на локте, потянулась и широко улыбнулась Василию. Она была совершенно голой, никаких украшений, браслетов, бус, колец.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Но девушка не ответила, только покачала головой, показывая, что совершенно не понимает, что нужно Василию. Потом она плавно соскользнула с постели, и на мгновение Василий поймал себя на том, что любуется ее телом с ровным темным загаром, ее… впрочем, не важно, а важно было то, что и Василий был совершенно голым, если не считать эластичной повязки на бедре. А потом девушка подалась к нему, вновь вернулась на постель, пристроившись с другой стороны, и стала покрывать тело Василия поцелуями. Она начала с плеч и постепенно опускалась все ниже и ниже. Тем временем проснулась вторая красавица…