Темные фигуры посыпались из ниоткуда. Девушки Галлахер, словно град, падали сверху. Хотелось бы мне привести статистику ударов, но все произошло слишком быстро: мелькали кулаки, ноги, слышалось, как удары достигали цели. Тяжелые тела валились на пол, как только транквилизаторные пластыри касались кожи.

Наверное, здание было оснащено резервным генератором, потому что уже через минуту включились ярко-желтые лампы, и от неожиданности все застыли. Бекс уложила на лопатки еще одного охранника и метнулась к кабинету. Но когда она пересекла порог, сработал датчик движения и включилась сирена. Комната тут же превратилась в тюремную камеру — из пола выскочили металлические прутья, образовав решетку вокруг того предмета, который был нам нужен.

Бекс ударилась о решетку, а мистер Соломон у нее за спиной объявил:

— Извините, леди, но, судя по всему, ваша миссия подошла к концу. — Он покачал головой. Но вид у него был совсем не торжествующий, а какой-то грустный, почти подавленный. — Я пытался донести до вас, насколько это важно. Я пытался подготовить вас, а теперь посмотрите на себя. — Мы все были в крови и синяках, но все еще стояли на ногах. Однако мистер Соломон выглядел виноватым и разочарованным. — Как вы собирались выбираться отсюда? Был у вас план отхода? Вы действительно готовы были пожертвовать тремя четвертями команды ни за что? — Он покачал головой. — Не хочу видеть никого из вас на своих занятиях в следующем семестре. Не хочу брать вину на душу.

— Извините, сэр, — сказала я. — Это имеет силу и в том случае, если диск у нас?

Он устало рассмеялся, напомнив нам то, о чем наши сестры знали уже много веков — мужчины всегда недооценивают женщин. Даже если это женщины Галлахер.

— Вон тот диск, — показала я рукой на решетку, окружавшую маленький кабинет. Единственный маленький просвет оставался у пола, откуда выходили прутья. Расстояние было таким маленьким, что взрослому мужчине там ни за что не протиснуться. Нет, для этого нужна девушка — желательно, комплекции Анны Феттерман.

В полном ступоре мистер Соломон и остатки его команды смотрели, как миниатюрная Анна пролезла под решеткой, помахала им диском и скрылась. Кто-то из охранников рванулся за ней.

— Что ж, — хмыкнул мистер Соломон, — пожалуй…

Договорить он, однако, не успел — раздался жуткий скрежет. Помещение наполнилось пылью, дымом и треском ломающихся ящиков. Жвачка прижал меня к стене и закрыл своим телом — вокруг нас стеллажи складывались, как домик из костяшек домино.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем охранник отпустил меня. Думаю, он просто оцепенел. Я-то уж точно. В конце концов не каждый день а) расстаешься со своим тайным ухажером, б) тебя похищают (в некотором роде) бывшие правительственные агенты и в) вышеозначенный тайный ухажер пытается спасти тебя, пробившись на погрузчике сквозь стену.

— Ками! — крикнул он, закашлявшись от пыли, но я не ответила — не могла. Мистер Соломон лежал на полу. Он предусмотрел все, кроме одного — кроме настойчивости обычного парня, имевшего несчастье влюбиться в особенную девушку.

— Ками! — снова крикнул Джош. Пыль все еще клубилась, медленно оседая на пол. Он слез с погрузчика и встал на кучу битого кирпича. — Нам. Надо. Поговорить.

— Вот именно, — раздался голос позади меня. Я обернулась и увидела маму. Мою сильную, красивую, великолепную маму. — Надо.

Мистер Соломон пошевелился. Жвачка отряхивал с себя пыль, а Бекс лыбилась так, словно ничего забавнее в жизни не видела. Все закончилось — экзамен, вранье, все. И я сделала единственное, что мне оставалось.

— Джош, — сказала я, — познакомься с моей мамой.

С тех пор как я узнала правду о родителях, я не волновалась о них только тогда, когда они оба были в пределах моей видимости. Думаю, именно тогда я и стала Хамелеоном. Я пробиралась в их спальню и смотрела, как они спят. Я молча лежала за диваном в гостиной и слушала, как они смотрят телевизор по вечерам. Я все время чего-то ждала. Все изменилось, когда я приехала в Академию Галлахер. Но даже для меня ночь после экзамена по секропам показалась бесконечной.

23.00. Оперативники возвращаются в штаб и получают инструкцию разойтись по комнатам и ложиться спать.

23.40. Тина Уолтерс сообщила, что директриса Морган заперлась в кабинете с Объектом.

01.19. Оперативнику удалось вычистить пыль и мусор из головы.

02.30. Большинство второкурсниц прекратили подготовку к завтрашнему экзамену по СТРАМу и пошли спать.

04.00. Оперативник заснуть не мог. Оперативник отдает себе отчет, что при самом оптимистичном сценарии Объект получит стакан «модифицирующего память» чая, отправится спать и проснется без единого воспоминания о вчерашнем дне. О худшем сценарии Оперативник старался не думать.

В семь утра терпение мое лопнуло, и я постучалось в кабинет мамы. Я думала, что готова ко всему — что после денька, выпавшего накануне, меня уже не застать врасплох.

Я ошибалась.

— Привет, — сказал Джош.

— Что… А… Как… — Похоже, он засомневался в том, что я гений, как ему рассказали. Но я ничего не могла поделать, настолько его появление оказалось неожиданным. По моим расчетам он давно должен был уйти. Мы никак не должны были столкнуться в дверях маминого кабинета и стоять там, неловко застыв. Две половинки моей жизни ни при каких обстоятельствах не должны были сталкиваться.

— Ты здесь всю ночь пробыл? — спросила я, когда наконец обрела способность связно мыслить.

Глаза красные и уставшие, но по его виду не скажешь, что ему смертельно хочется спать. Скажу больше, у него был вид человека, который вообще больше никогда не заснет.

Он потер глаза.

— Да, я позвонил маме и сказал, что останусь у Дилана. Они… они ничего не знают о… В общем, они не возражали.

— Ну, конечно, они же не проверяют, откуда сделан звонок.

Я, в принципе, не шутила, но тот, «старый Джош» непременно бы рассмеялся или расплылся в сводящей с ума улыбке. «Новый Джош» просто стоял и смотрел на меня.

— Ками, — позвала мама из кабинета, и ее голос отчетливо прозвенел в еще пустом Историческом зале. — Входи, пожалуйста.

Я шагнула внутрь, задев Джоша. Увы, момент этот был слишком краток.

— Я… — Джош кивнул в сторону скамеечки у лестницы, — твоя мама и тот мужик сказали, что мне можно подождать.

Но мне не хотелось, чтобы он ждал меня. Если он дождется, мне придется смотреть ему в глаза. Придется объясняться с ним на языке, которого даже я не знаю. Лучше пусть уйдет, не оборачиваясь. Но сказать ему об этом я не успела — мама снова позвала меня:

— Камерон, входи же! — И я поняла, что времени у меня уже не осталось.

Она не обняла и не поцеловала меня, что было довольно странно. Не то чтобы совсем неожиданно, но это придавало сцене какую-то незаконченность. Как будто я все еще стою у двери, а она вот-вот спросит меня: «Ну, как уроки сегодня?», а потом я пройду к дивану и спрошу, что у нас на ужин. Я огляделась. В углу примостился мистер Соломон.