Светящийся шар вылетел на дорогу прямо сквозь развесистый куст, оставив в нем прожженную дыру. Арво отшатнулся и замер, переводя удивленный взгляд с Тима на Рекса и обратно.

— Арво, — прозвучал со стороны чей-то голос, — все готово. Едем?

— Да! — крикнул Арво, приходя в себя, и, продолжая опасливо коситься на подрагивающий огненный шар, сказал Тиму: — Лезь внутрь, потом поговорим.

Тим посмотрел на высокий борт повозки. Потом на Арво.

— А найдутся у вас еще такие… штуки, чтобы мне на ноги надеть? И куртка какая-нибудь мне, кстати, тоже не помешает.

Он был избран еще до рождения. Его родители не были знакомы друг с другом до самого момента его зачатия и никогда не встречались после. Продукты тщательного селекционного отбора, уникальные в своем роде, первая жрица Храма Непознаваемого и лучший хронофизик Института Непрямых Воздействий никак не могли встретиться при нормальном стечении обстоятельств. Хотя бы потому, что их жилища разделяло около четырех тысяч парсек. Но интересы сразу трех сил скрестились на будущем ребенке, поэтому встреча его родителей не могла не состояться. Ирония ситуации состояла в том, что каждая из этих трех сил собиралась использовать ребенка для достижения только своих целей, не принимая в расчет ни желания друг друга, ни желания самого новорожденного.

Мать его погибла при родах, отец его тоже в некотором роде умер — он, как и отправившие его сотрудники Института, был уверен, что побывал в далеком прошлом собственного мира. Поэтому попытка открыть окно в то же место, но на девять месяцев позже, вызвала мощнейшую хронопаузу, которую не смогли остановить защитные устройства Института. Время этого мира выпало из общего потока времени, замкнувшись в кольцо и навсегда выведя из игры первую силу.

Людей Дороги было всего-то человек двадцать на весь Маарах — те четыре повозки, которые видел Тим, вмещали всю организованную преступность одной седьмой части целой страны. Более того, вместе они собирались только перед очередным «делом», все остальное время существуя в виде разрозненных групп, хаотически передвигающихся разными путями к месту проведения очередной акции. Криминал в мире Сай все же существовал, но ниша его была исчезающе мелка, хотя ровным счетом никаких усилий правители к этому не прилагали. Воров, как уже догадался Тим, здесь не было и быть не могло — Арво даже не понял, что это такое — воровство. Заказные убийства процветали, но преступлением не были — профессия киллера здесь являлась довольно почетной и уважаемой, а вот противоположная профессия — телохранитель — отсутствовала как класс. На удивленный вопрос Тима Арво ответил, что первой и основной целью наемных убийц являются волины, а лучшего защитника для волина, чем он сам, представить трудно. Множество из известных Тиму видов преступности не могло существовать по причине отсутствия денег. Мошенничество тоже оказывалось невозможным в принципе — в любой сделке продавец получал столько, во сколько он сам оценивал товар, так что разбогатеть на продаже воздуха тут не смог бы никто.

Единственным видом чистого криминала в мире Сай оставался примитивный грабеж. И то не с целью перепродажи награбленного (в силу бессмысленности такового), а с целью его непосредственного использования. По словам Арво, в городах такие грабители, называемые здесь деналями, появлялись частенько, но жизнь их была печальна и, как правило, недолга. Шаретор бедолаги уменьшался неостановимо, и очень скоро он либо становился чьим-нибудь сесса — безвольным слугой-сомнамбулой, либо получал отпор и — полметра стали в грудь. Грабитель-одиночка в этом мире не имел будущего. То ли дело — Люди Дороги, или, как называл себя и своих бандитов Арво, Свободные Люди Дороги. Звались они так, потому что жили в основном на дорогах, беззастенчиво используя их абсолютную безопасность. К удивлению Тима, оказалось, что местные дороги безопасны не только от зверья, но и от людей. Арво удивления Тима опять не понял: для него в этом не было ничего удивительного, здесь каждый ребенок знал: на дороге один человек не может причинить вреда другому. Поэтому после очередного ограбления бандитам просто требовалось как можно скорее оказаться на дороге — и там они уже могли спокойно жить, не опасаясь гнева хозяина деревни.

Но если бы Люди Дороги забирали из деревень только еду и одежду, они бы долго не протянули: повозки требовалось время от времени ремонтировать, оружие — время от времени менять, да и просто надо было иметь возможность купить в дороге еду и воду. Для этого Люди Дороги использовали посредников — бродячих торговцев, которые в грабеже не участвовали и шаретор свой отниманием чужих вещей (а порой — и жизней) не уменьшали. Ван — их возница — как раз и был одним из таких торговцев. Арво со своими бойцами сдавали награбленное торговцам, те его продавали, а в обмен снабжали банду всем необходимым для дальнейшего ее процветания. Разумеется, шаретор бойцов в результате все равно падал намного ниже самого глубокого подвала, так что они автоматически превращались в изгоев. Но к Людям Дороги обычно и шли одни изгои, которым в здешнем обществе делать было уже нечего, так что никто из них не беспокоился о сохранности своего шаретора. Никто тут не страдал, задавая свой вопрос, и не раздумывал о выгоде, отвечая на чей-то. Тим просто отдыхал душой, общаясь с Арво, и уже был готов идти с Людьми Дороги хоть в огонь, хоть в воду. Арво тоже был рад пополнению, и вовсе не из-за йельма и не из-за того, что Тим был потенциальным волином. Нет, оба этих факта Арво весьма обрадовали (причем, как ни странно, второй даже больше). Но Арво с удовольствием принял бы в банду любого: хромого, слепого, безрукого — кого угодно.

— Нет людей, — говорил Арво грустно, невидящими глазами глядя куда-то вбок, сквозь ткань тента. — Вот нас восемнадцать… нет, уже пятнадцать человек. Что, думаешь, будь нас пятьдесят, мы бы не смогли прокормиться? Смогли бы, и было бы сто — тоже. Да вот нет таких людей, вообще нет… ты чему улыбаешься?

— Вспомнил смешное, — сказал Тим, пряча улыбку. На самом деле он просто радовался эмоциям в голосе собеседника. И пусть эмоцией этой была грусть, это было намного, в тысячу раз лучше, чем бесцветно-безразличный голос обычных обитателей этого мира. — Ты же сам говорил, — продолжил Тим, — что в городах частенько появляются… эти… забыл…

— Денали? — Арво махнул рукой. — Я пробовал. Я попросил Вана и Иксаю, чтобы они приводили мне деналей. Больше не прошу — денали уже не люди, они животные. Их разум умер, когда они выпали из повозки жизни, осталось только тело, которое по ошибке забыли убить. Им все равно, у кого отбирать еду, поэтому они опаснее для нас самих, чем для тех, на кого мы нападаем.

Тим нахмурился:

— Все равно. Не может быть, чтобы всех все устраивало. Я думаю, любой крестьянин с радостью…

— Крестьянин?! — возмущенно перебил Арво. — Сразу видно, что ты из другого мира. Ты хоть с одним крестьянином разговаривать пробовал? Большая часть из них вообще сесса с самого рождения — за долги родителей. А те, которые еще имеют свою волю, пользоваться ею и не пытаются. Большинство крестьян знают только три слова: «хозяин, земля, урожай». И все. Ты думаешь, им нужна свобода? Да что они с ней делать будут? Для того чтобы стремиться к свободе, надо носить свободу в душе.