Однажды я взял Мози с собой на рыбалку в Монтану в надежде вытянуть из него яд, струящийся по его жилам. Но он просто ловил рыбу. А ночью плакал в палатке. Я не хотел его смущать и беспомощно стоял снаружи, ходил вокруг костра, смотрел на языки пламени, кусал ногти на больших пальцах и не понимал, что предпринять. Я молил Бога о том, чтобы молния на палатке расстегнулась и он выполз наружу, нашел меня и все рассказал. Мне отчаянно хотелось зайти в палатку и обнять брата. Выдавить из него все ужасные воспоминания. Но он так и не вышел.

У меня и сейчас разрывается сердце при виде того, как Мози, волоча ноги, входит в комнату. За ним всегда следует пустота, бездонная пустота, которая высасывает всю энергию, которой он мог бы обладать. Черные круги у него под глазами, опухшие веки, все это говорит о его бессонных ночах.

Поэтому я охочусь. Я охочусь на этих презренных никчемных мерзавцев, на эти заполненные мясом пустые костюмы. Демоны, которые похищают детей, не заслуживают моего снисхождения. Они заслуживают меньше снисхождения, чем больная бешенством крыса.

У моих родителей появилась новая цель в жизни, неукротимая надежда на то, что их детишек больше никто и никогда у них не отнимет. И этой ответственностью они сумели наполнить и меня. Они таскали меня на стрельбище, настояли на том, чтобы я занялся стрельбой из лука. И даже когда я спал, они нашептывали мне, что я должен пойти учиться на правоохранителя. Таково было их заместительное желание. Так они справлялись с обрушившимся на них ужасом. Теперь все узнали о моем даре исключительного зрения, и я стал местным рекордсменом по стрельбе из лука в яблочко, а затем расщепления первой стрелы второй, угодившей в ту же точку.

О, да Бог с ним.

Суть в том, что я могу попасть во все, что захочу. В любую, сколь угодно далекую мишень.

Федералы первым делом попытались запихнуть меня в программу снайперов. Но я настоял на похищениях. Они либо сдались под моим напором, либо все вместе договорились закрыть глаза на психологические тесты, которые наверняка указывали на нежелательность подобного направления моей работы. В конце концов они дали мне Лолу, наделив меня то ли напарницей, то ли проблемой – в зависимости от того, как на это смотреть. Впервые ее увидев, я нисколько не усомнился в том, что это проблема, но очень скоро она стала моим напарником в высшем значении этого слова.

* * *

Итак, мы с Лолой ехали через равнины Индианы в одолженном у зевак «Ф-150». По мере того как мое зрение обострялось, а слух ухудшался, я решил, что обязательно должен кого-нибудь сегодня застрелить. Любого, кто похитил ребенка и задел мое больное место, а также похитил Мози, напугал Мози, украл его чувство юмора и продолжает проделывать это снова и снова. И я считал, что все они до единого заслуживают жестокого наказания и должны подвергнуться как ужасным пыткам, так и безжалостному унижению.

Мы повернули там, где нам сказала повернуть владелица автомобиля. Всесезонные шины взметали камешки на грунтовой дороге, некоторые участки все еще покрывал асфальт. Кривые от возраста яблони, которые давно никто не обрезал, вытянули над дорогой свои узловатые ветви. Сразу за ними начиналось бескрайнее поле с несметным количеством коров. Наверное, в лучшие времена этой школы ученикам нравилось возвращаться сюда после летних каникул, – подумалось мне. Теперь все вокруг уныло сутулилось от холода и забвения, терзаемое летаргическим дождем, который ленился даже как следует пролиться на это всеми позабытое и заброшенное место, окутанное черными тучами снаружи и затаившее тьму внутри.

В «фольксвагене» Брэда у меня имелось лучшее из всех возможных преимуществ – его пистолет, Преимущество № 42. Вот только его необходимо было каким-то образом выдернуть из его окровавленных пальцев. После того как он назвал меня самым плохим словом, мои глаза начали моргать и закатываться под лоб. Со мной это иногда случается. В это непроизвольное состояние меня приводит мой мозг, когда моя слишком большая мозговая кора испытывает перегрузки. Я впадаю в состояние, похожее на транс, и я просто наслаждаюсь ощущением легкости и опьянения в мозгу. Это похоже на головокружение от самого лучшего вина, только мысли становятся более ясными, а не затуманенными, как после употребления алкоголя. На эти ощущения можно было бы подсесть, как на наркотик, если бы только их можно было вызывать по собственному желанию. Но это случается редко, и когда они возникают, необходимо просто расслабиться и позволить им набрать силу.

Все, что мне было необходимо – это чтобы слева от Брэда появилось что-нибудь, способное отвлечь его внимание. Если бы он повернул голову, его правая рука – та, которая была ближе ко мне и в которой он сжимал пистолет, – подалась бы слегка назад. Если бы я сумела воспользоваться тем, что его мышцы на какую-то долю секунды расслабились, и нажала одной рукой на его правое плечо, его локоть воткнулся бы в подлокотник и его предплечье ослабело бы. Его хватка на рукояти пистолета тоже. Использовав фактор неожиданности, я пустила бы в ход свою вторую руку и выхватила бы у него пистолет. Как только его что-то отвлекло бы, у меня была бы целая секунда на то, чтобы проделать все описанное выше.

Но что бы это могло быть?

Мы замерли посреди леса. Мы были заперты в конце чего-то, что некогда, видимо, было дорогой, ведущей к выработкам.

Дождь продолжал капать. Как и прежде – то тут, то там. Водянистые хлопки не были даже достаточно громкими, чтобы напомнить мне об эпизоде со стрельбой в школе, который я пережила в первом классе.

Белка могла бы перепрыгнуть с дерева на дерево. Птица могла перепорхнуть с ветки на ветку. Но все это не могло по-настоящему привлечь его внимание. За пределами машины никаких преимуществ у меня не было. А если и были, то в тот момент мне ничего не было о них известно.

Я могла бы сказать: «Ой, смотри, белый медведь». И поскольку он был просто тупым психопатом, он мог бы повернуть голову. Но вначале он усомнился бы в истинности моего заявления, пусть и на одну наносекунду, что заставило бы его еще крепче сжать пальцы на рукояти пистолета. Мне было необходимо что-то, что его по-настоящему всполошило бы. Только это смогло бы физически и ментально подтолкнуть его в мой план. Шок и расслабленные мышцы. Вот, что мне было необходимо.

Поскольку я не могла найти ничего отвлекающего в лесу за пределами «фольксвагена», не было никакого смысла обшаривать его взглядом. Поэтому мои глаза продолжали мелко-мелко моргать, одновременно перебирая варианты, просчитывая возможности, соединяя точки, проводя линии, создавая новый план. Машина изобиловала преимуществами. И пока я, закатив глаза, загружала их все в мозг, он злобно меня дразнил.

– Ты чокнутая сучка, лунатик. Посмотрела бы ты на себя, – говорил он, кривясь от отвращения.

Отвертка на полу перед задним сиденьем, в двух футах от моей левой руки, внизу слева, Преимущество № 43.

– Прекрати моргать своими долбаными глазами!

Рулон скотча на кулисе, Преимущество № 44.