– Послушайте, Галина Семеновна, вы наверняка знаете ребят. Пожалуйста, сделайте так, чтобы у меня была возможность поговорить со всеми друзьями Милы и Тамары, понимаете? Быть может, у этих девочек были подруги в других классах.

– Хорошо, я все поняла, помогу вам.

Через четверть часа Лиза уже сидела в небольшом уютном кабинете школьного психолога и беседовала с одноклассницами погибших. Самого психолога, как нарочно, в этот день не было – она уехала в командировку в Москву.

Так случилось, что в личной практике было очень мало дел, связанных с детьми. И всегда, конечно, они становились жертвами взрослых. Похищения, инвалидность, полученная ребенком вследствие побоев (этот случай Лиза вообще не хотела вспоминать, настолько болезненно он отозвался в ее душе), исчезновение (побег из дома подростка, решившего посвятить себя музыке, подавшегося в Москву самостоятельно, в возрасте четырнадцати лет)… Случаи все какие-то тяжелые, трудные. И, например, этот сбежавший мальчик рос в благополучной семье. Тем не менее Лиза во всем винила родителей. Значит, не рассмотрели в сыне творческую личность, сами не отвезли, не показали профессионалам, не помогли сыну с оценкой его способностей, не выслушали, наконец. Разве не слышали, что он целыми днями поет, стучит, изображая ударную установку, по кастрюлям, подражая известным эстрадным певцам?

Сейчас же, когда даже предсмертная записка девочки напрямую указывает на виновника ее самоубийства, Лиза почему-то считала, что источник трагедии кроется в отношениях самих подростков. И что дело будет довольно сложным и долгим. И что в жизни юной Милы Казанцевой произошло нечто из ряда вон выходящее. Возможно, групповое изнасилование. Причем не обязательно недавно. Ведь девочку нашли дома, да и видимых внешних следов насилия не обнаружили. Она была в чистой домашней одежде, на теле – ни ссадин, ни кровоподтеков, ни ран, ни следов крови или других следов биологического происхождения…

Однако надо бы дождаться результатов экспертизы.

Первая девочка, которая села на стул напротив Лизы, назвалась Олей Николаевой. Она расплакалась и сказала, что очень любила Милу, что ее в классе любили все. Она была неконфликтным и милым человеком («Ей на редкость подходило ее имя!»), всем давала списывать, помогала с учебой, иногда даже, если у девчонок возникали какие-то проблемы, могла дать денег взаймы. И у нее не было врагов. Никто про нее не сплетничал, все относились доброжелательно, хотя, быть может, в чем-то и завидовали. Как-никак, она была красива, росла в хорошей семье, могла позволить себе дорогую одежду, золотые украшения, которые очень любила.

– Оля, с кем она дружила? Она не могла дружить со всем классом.

– Она дружила с Тиной. Вы бы видели сейчас Тину… На ней лица нет. Просто опухла от слез.

– Насколько мне известно, Тина – ее полная противоположность.

– Да, это так. У нас все тоже так считают. Но, может быть, именно поэтому им и было интересно вместе. Тина в какой-то мере просвещала Милу, ведь она куда более развита, что ли, в некоторых вопросах. Думаю, водила Милу на какие-нибудь тусовки, вечеринки, где та, быть может, и чувствовала себя не в своей тарелке, но все-таки удовлетворяла свое любопытство. Со своей же стороны Мила открыла ей двери своего дома, где Тина могла увидеть жизнь нормальной семьи, понимаете? Ведь у Тины дома, по-моему, настоящий кошмар.

Лиза слушала, не перебивая.

– Понимаете, мать Тины умерла еще давно, отец долгое время жил один, вернее, они жили с Тиной, он несколько раз пытался жениться, но у него что-то не ладилось… Думаю, что все дело в Тине, которая не принимала подружек отца… А вот потом в их доме появилась Лариса. Я видела ее, очень красивая молодая женщина. Вот она-то Тину быстро поставила на место, въехала в их квартиру и теперь живет на правах жены. Я не знаю точно, расписаны они или нет.

Лиза и здесь решила не перебивать, поскольку, быть может, именно Тина, близкая подруга Милы, и сможет в конечном итоге помочь следствию. Но для того чтобы быть готовой к разговору, совсем даже неплохо побольше узнать о ее семье.

– Так вот. С тех пор как в квартире Тины поселилась ее мачеха, жизнь самой Тины сильно изменилась. Она стала нервная, очень много курит. Думаю, не обходится и без алкоголя. Но это вне школы. На уроках я ее пьяной не видела ни разу.

– Послушайте, но это действительно разительный контраст – Мила и Тина. Думаете, Мила училась у Тины выпивать за углом? И покуривать?

– Покуривать – это вряд ли. Если кто и мог ее приохотить к курению, так это Тамарка Шляпкина, соседка… Господи, как подумаю, что ни той, ни другой уже нет в живых, нехорошо становится… Вернее, до меня это еще просто не дошло!

– И все-таки… Какого рода отношения были между Тиной и Милой?

– Они дружили. Думаю, что Мила жалела ее, подкармливала, ссужала деньгами. Знаю точно, что покупала ей сигареты и пиво. Сама видела. Что же касается каких-то отношений вне школы, то затрудняюсь ответить…

– Оля, мы подошли к очень важной теме – мальчики. У Милы был друг?

– Нет, что вы! Она была такая… Как бы это сказать?.. Понимаете, если бы у нее кто-то и появился, то значительно старше и умнее ее. А так… Думаю, нашим парням она была не по зубам. Они ее обожали, уважали и так далее… Но не могу представить себе ни одного из наших рядом с нею… Все как-то понимали, что если уж она и станет с кем-то встречаться, это будет какой-нибудь ботаник-студент, и тоже из хорошей семьи. Видно было, что она еще не встретила своего парня.

– А что с Тиной? Ее личная жизнь… – осторожно спросила Лиза, понимая, что провоцирует девочку на то, чтобы та, в сущности, опустилась до сплетни.

– А… У Тины? Думаю, у таких с личной жизнью все всегда в порядке. До определенного момента…

– До какого?

– До серьезного, конечно, – пожала плечами девочка. – С такими, как Тина, гуляют, а на таких, как Мила, женятся. Хотя та же самая Лариса, к примеру, мачеха Тины. Вот ведь вышла же замуж. Правда, муж – так себе…

Лиза поймала себя на том, что разговаривает с Олей Николаевой, как со взрослым человеком. Во всяком случае, воспринимает ее именно так.

– Вы слышали когда-нибудь, чтобы Тина как-то дурно отзывалась о Миле?

– Никогда. Это вам любой скажет.

– Хорошо. Вы, я думаю, знаете о существовании предсмертной записки Милы. Что первое пришло вам в голову после того, как вы услышали об этом?

– Что физичка ни при чем. Да, она поставила Миле двойку. Но двойки получил почти весь класс. Там было какое-то нереально трудное задание. Думаю, Елена Александровна просто поставила эксперимент, устроив эту самостоятельную работу. Я тоже, кстати, получила двойку. И Тина, и многие другие… Но никто, скажу вам, особо не расстроился. Тем более что до конца года еще далеко, и эта двойка ну никак не отразилась бы на общей картине успеваемости.

– А Тамара? В каких отношениях она была с Милой? Или Мила с Тамарой?