Мы миновали луга и очутились среди гор. Мы снова двигались на север. Некоторое время нас сопровождали теплые запахи сухой травы и тлеющих растений, которые потом сменились холодным запахом моря.

Меня немного возмутило, что Йенс приезжал тогда в Гётеборг и не связался со мной. Как бы я обрадовалась, если бы он позвонил и предложил повидаться. Я бы помчалась куда угодно, наплевав на любые свои планы. Встретиться с Йенсом было бы почти так же чудесно, как с Анн-Мари.

Идти стало труднее, и мы прекратили разговаривать. Мы снова пошли друг за другом. Йенс шел первым. Я заметила, что он двигается довольно неловко и даже слегка запыхался. Когда при каком-то движении у него излишне натянулась рубашка, я увидела наметившийся животик и удивилась. До сих пор мне казалось, что он просто неприлично хорошо сохранился и находится в отличной спортивной форме. Я обогнала его и заметила, что ему трудно за мной поспевать, и это, к моему стыду, меня даже немного порадовало.

Взобравшись на высокий холм, я остановилась и стала ждать Йенса, тактично притворившись, что любуюсь видом. Впрочем, притворяться особой необходимости не было, моему взору действительно открылось великолепное зрелище. Распахнувшийся навстречу открытому морю фьорд. Острова с редкими домиками, белевшими на солнце, словно кусочки сахара. Пока я там стояла, у меня в голове всплыло имя Кристины Линдэнг. Я знала, что уже слышала его раньше, но не помнила где.

Мы продолжили путь, и когда стали спускаться по крутому горному склону, я узнала заросшее низкими деревьями ущелье внизу. Оно вело к Ракушечному пляжу. Мы сделали большой крюк, но все равно попали туда же.

Нам пришлось продираться сквозь низкорослые дубки, можжевельник и вьющиеся ветви каприфоли. Вновь появилось странное чувство, что находишься в глубине дремучего леса и в то же время ощущаешь сильный запах соленой воды, фукусов и ракушек.

Мы протиснулись сквозь стену можжевельника в единственном возможном месте, возле самой горы. Йенс тоже помнил его, поскольку сразу взял нужное направление.

Мы стояли на пляже, ослепленные ярким светом. Был отлив, и от берега расходились усыпанные ракушками отмели. А у самых наших ног дрожали целые подушки грязной морской пены.

Я вновь стала рассматривать огромные валуны, лежащие вдоль склона. Поверхность горы на месте излома, откуда они когда-то сорвались, сияла на солнце красновато-коричневым, кровавым цветом и отличалась от остальной поверхности скалы. И тут я вспомнила, где слышала имя Кристины Линдэнг. Так звали ту женщину, которую Макс нашел под валунами. Тот скелет.

Я рассказала Йенсу о нашей находке.

— Так это ты ее нашла? — с удивлением спросил Йенс.

— Макс. Мой сын, — поправила я.

— Я читал об этом в местной газете. Купил ее на бензоколонке на пути сюда. Увидел имя женщины и вспомнил ту выставку. Мне показалось, хотя в тот момент я не был полностью уверен, что девушку, автора тех странных предметов, звали именно так. Кристина Линдэнг. Ульрика, неужели правда, что это ты ее нашла?

— Мой сын, — снова сказала я.

— Странно, что никто не обнаружил ее раньше, — пробормотал он.

— Мало кто кроме нас с тобой знает, как добраться сюда по суше, — сказала я. — Да и на лодке подойти к берегу здесь тоже непросто. Обычно все останавливаются у отмелей и собирают ракушки, а дальше для лодки становится слишком мелко. Да и едва ли можно назвать это место настоящим пляжем. Думаю, здесь редко кто бывает.

Йенс сел на склоне горы возле огромной котловины. Она была заполнена водой. И в ней росли водоросли. Над поверхностью воды по горе кольцами расходились сверкающие соляные отложения.

Я посмотрела на Йенса, и мне стало любопытно, неужели Анн-Мари тоже поседела. Представить такое просто невозможно.

— А ты сама залезала под валуны? — поинтересовался он.

Я состроила гримасу и помотала головой:

— Нет-нет. Туда лазали только мальчишки.

— А я заползал, — сказал Йенс.

Я уставилась на него:

— Ты? Когда же?

— На днях. Когда я прочел газету, то не удержался. Я просто не мог поверить, что ход действительно существует. Мы же его ни разу не видели. Я прополз вдоль всего склона. Там везде маленькие отверстия и трещины, так что даже не особенно темно. Правда, для взрослого человека ход слишком узок. Но если долезть до верха, то попадаешь на довольно большую ровную площадку. Вероятно, на ней твой сын и нашел женщину. Еще там есть отверстие, выходящее к обрыву, на одном уровне с уступом, где стояла Майя.

Йенс поднялся, и мы прошли несколько шагов вперед, чтобы нам стала видна уходящая в море отвесная стена горы, расположенная по другую сторону от валунов. Свет падал так, что увидеть наскальный уступ было трудно. Но на него указывали сидевшие в ряд свернувшиеся чайки.

Всё эти таблетки. Не следовало их принимать.

Кристина с девочкой, как обычно тесно прижавшись друг к другу, заснули в пещере, стены которой уже окрасились в абрикосовый цвет.

Добирались они сюда по суше, а идти через горы было жарко и утомительно. В одном месте они увидели двух мужчин, направлявшихся вниз к яхте, пришвартованной у берега. Девочка быстро присела на корточки за холмом. Она пряталась, пока мужчины не прошли. Кристина никогда не учила ее скрываться от людей. Тем не менее она спряталась.

В пещере девочка долго не давала Кристине заснуть, щекотала ее пушинкой и смеялась. Но потом она наконец угомонилась, и Кристина услышала, как она ровно дышит во сне.

Когда Кристина проснулась, мир совершенно преобразился. Солнечные лучи больше не просачивались сквозь щели между валунами, и стены пещеры уже не сверкали. Снаружи проникал лишь желтовато-серый сумеречный свет, и большая часть пещеры погрузилась в темноту.

Рядом с Кристиной никого не было. Впервые за шесть недель она проснулась, не ощутив возле себя маленького теплого тельца.

Кристина принялась шарить вокруг в темноте, ощупала ложе из пуха и папоротников от стенки до стенки. Девочки нигде не было.

И эти звуки снаружи. Крики. Лодочный мотор. Как она могла спать при таком шуме? Она же обычно просыпается от малейшего треска. Это все из-за таблеток.

Она подползла к отверстию, выходящему на отвесную скалу, где обычно сидели чайки, и выглянула наружу.

На этот раз птиц не было. А на малюсеньком уступе стояла девочка.

Она стояла абсолютно неподвижно, прижавшись спиной к скале, и смотрела вниз, на воду. Ширины полочки, на которой она стояла, едва хватало для ее ног.

Кристина тихонько почмокала, как они обычно делали, подзывая друг друга. Девочка посмотрела на нее вытаращенными перепуганными глазами, но не шелохнулась. Она не осмеливалась двинуться обратно. Не могла. Она, должно быть, добралась до уступа, протиснувшись через узкое отверстие между валунами. Очутившись где-то на середине отвесной скалы, она полезла дальше, цепляясь руками и ногами за щели и выступы. Но тогда она ползла вверх, глядя перед собой. Если бы она попыталась вернуться, ей пришлось бы лезть вниз и опускать ноги, не видя, куда она их ставит. Девочка находилась на таком месте, куда при большой удаче и ловкости можно добраться, но откуда уже не вернуться.