«Однако же и тонуть в штормовом океане тебе тоже не суждено», – рассудительно попробовал остепенить себя комбат.

– Понимаю ваши чувства, капитан. И мне хотелось бы оказаться сейчас на палубе этого парохода, – мечтательно вздохнул подполковник. – Но пока что нам приходится не плавать на судах, а стрелять по ним.

– Ночью вы сказали, что в туманную погоду к берегам Одессы может скрытно подойти вся вражеская эскадра. В принципе такое возможно. Однако у Румынии военный флот настолько маленький и слабый, что она не решится посылать сюда целую эскадру. Но если даже эта эскадра и подойдет к нашим берегам, то что дальше? Тут она вся и поляжет, точнее, пойдет на дно. Мы попросту истребим ее береговыми батареями, корабельной артиллерией и штурмовой авиацией.

– Это каким-то образом должно отразиться на обучении ваших комендоров?

Гродов присел вслед за подполковником и попробовал воду. Несмотря на то, что шла вторая неделя июня, вода оставалась удивительно холодной, словно бы лето еще и не начиналось.

– Должно. Я почти уверен, что если дело дойдет до войны, сражаться моей батарее придется с сухопутными силами врага, а не с его флотом. Крупные германские суда в Черном море вряд ли появятся, а румынские будут задействованы исключительно для обороны своих собственных портов, своего побережья. Поэтому обучаться нам следует, поражая в основном сухопутные цели, а главное, «пристрелять», пусть пока всего лишь на карте, следует в пять раз больше ориентиров, нежели было пристреляно до нынешнего дня. Все мыслимые сухопутные ориентиры в радиусе сорока километров должны быть засечены; на каждый из них следует составить таблицу стрельб.

– Жаль, что у вас нет своей лодки.

– Что, лодки? – поразился неожиданности его сожаления капитан.

– Причал есть, а катера или хотя бы какой-нибудь шлюпки – нет. Неправильно это. Опять же можно было бы научить ваших краснофлотцев работать веслами.

– Попытаюсь поговорить с руководством наших шефов – местной рыболовецкой артели, которая трудится на Аджалыкском лимане. Вдруг расщедрятся на какую-то списанную лодчонку, предварительно ее подремонтировав.

– Вот-вот, заодно и невод попросите.

– Однако говорили-то мы не о рыбацких сетях-страстях.

– Считай, капитан, что только об этом. Исключительно о красоте моря да удачливой рыбалке. И не дай тебе Бог, чтобы нашелся кто-либо, кто бы заподозрил тебя в пораженческих настроениях.

– Ну, при чем здесь пораженчество?

– Допускать мысль, что вражеские войска окажутся в сорока километрах от твоей батареи, то есть на юго-западных окраинах Одессы, это, по-твоему, что? В свое время из всего офицерского корпуса полка, в котором я служил, уцелело только два офицера, один из которых перед тобой, да и то лишь потому, что в полку этом мы оказались новичками. Все остальные пошли по делу «предателя Родины» и японского, или какого-то там еще, «шпиона Якира». Но это так, между прочим, и сугубо между нами.

– Тем не менее я упорно буду определять и пристреливать все мыслимые ориентиры и цели в пределах досягаемости моих орудий, – упрямо произнес Гродов.

– Иначе ты оказался бы очень плохим командиром, похуже твоего разгильдяя-предшественника, а мне не хотелось бы разочаровываться в тебе, комбат, потому что парень ты, судя по всему, толковый. Другое дело, что только со временем и опытом ты поймешь, в чем заключается истинная суть командирской мудрости.

– В словесной формуле: «Не спеши выполнять приказ, потому что последует команда «отставить»?

– Или же в том, чтобы четко представлять себе: что следует предпринимать, ни слова об этом не говоря, а о чем следует говорить, ничего при этом не предпринимая.

Хотя за подполковником прибыла машина, он предложил комбату пройтись до первого орудийного дворика по подземному ходу. Из любопытства. Когда еще выпадет такая возможность, тем более что дослуживал он последний год, намереваясь осенью уйти в отставку?

– А вам приходилось долгое время бывать под землей? – поинтересовался капитан, словно бы предчувствуя неладное.

– До сих пор не приходилось, – признался Зацепин, когда, спустившись по винтовой лестнице, они прошли мимо подземного, дублирующего командного отсека и небольшой казармы бойцов разведки, связи и охраны КП.

– Тогда вам предстоит испытать свои нервы.

Поначалу все шло хорошо, но, как только ординарец Гродова, выступавший в роли проводника, сообщил, что им надлежит спуститься до глубины тридцати метров под землей, подполковник вдруг замедлил шаг, стал панически оглядываться и с опаской посматривать на влажные, уже кое-где потрескавшиеся потолки потерны. Но самое ужасное, что он тут же стал задыхаться.

– Старший краснофлотец, назад! – приказал комбат слегка оторвавшемуся от них ординарцу.

– Хорошо, я пойду медленнее, – не понял его Пробнев.

– Товарищ подполковник уже ознакомился с видом потерны и, чтобы не терять времени, мы поднимаемся на поверхность, к машине.

– Ты это брось, капитан, «я пойду», – вполголоса попытался воспротивиться его решению представитель штаба округа, но Гродов был настроен решительно.

– На первый раз достаточно, – произнес он, бесцеремонно подхватывая подполковника под руку и пытаясь направить назад, к подземному КП. – Ничего не происходит, все нормально. Признаюсь, мне самому не раз становилось жутковато. А впереди – более километра подземелий, при глубине, которая в районе электростанции действительно достигает тридцати метров.

Но Зацепин резко освободил свою руку и вновь направился в глубь потерны. Гродов великодушно пожал плечами и молча последовал за ним. Однако, с трудом преодолев еще метров пятьдесят, на одном из поворотов, за которым следовал очередной пологий спуск, подполковник все же сдался. С минуту передохнув, он схватился за предплечье капитана и едва слышно проговорил:

– Ты прав, комбат, на первый случай достаточно. Возвращаемся. – Судя по синюшно-зеленоватому цвету лица подполковника и по тому, как усердно он массажировал под сердцем, на поверхность они поднялись как раз вовремя. – Только ты, капитан, обойдись без лишних впечатлений от этой прогулки.

– В этом можете не сомневаться. На всякий случай, сегодня же прикажу пропустить через потерну весь личный состав батареи. Такой подземный марш-бросок.

– Вот именно: поди знай, как обернется боевая обстановка.

Едва их машина остановилась у первого артиллерийского дворика, как вдали показалось несколько крытых армейских машин.

– Старший лейтенант флота Владыка, – представился капитану рослый тридцатилетний крепыш с некогда перебитой, неудачно сросшейся переносицей. – Назначен заместителем командира десантного отряда. Со мной пятьдесят бойцов. Еще тридцать бойцов направлены мною на лиман, в намеченный район плавней, для разбивки лагеря и подготовки временного учебного полигона.