Отец Августин покачал головой.

– А когда вы решили постричься в монахи?

– Меньше чем через полгода. Меня завалило после взрыва бомбы, и я заглянул смерти в глаза, когда через три дня начал задыхаться под обломками. Тогда-то я и дал слово постричься в монахи, если останусь в живых. Несколько часов спустя меня отрыли и вывезли.

– Чего же вы хотите теперь?

– Мне необходимо поговорить с понтификом, а вы должны помочь мне в этом!

– Но, брат во Христе, папа вовсе не занимается этим вопросом. Он откажется принять вас, если вы намереваетесь говорить на эту тему. Побеседуйте с кардиналом Еллинеком.

– Еллинек? У Еллинека мне тоже велели подождать.

– Кардинал Еллинек возглавляет консилиум, который занимается толкованием Сикстинской надписи. Я доверяю ему, а он верит мне. Мне будет нетрудно организовать вашу встречу. И я сделаю это для вас.

Еллинек принял брата Бенно в здании священного собрания. Кардинал был одет в отделанную пурпуром скромную темную сутану. Лицо его было серьезно, на лбу выделялись две глубокие морщины. Под красной шапочкой седые волосы были расчесаны на пробор, как у образцового служащего. Разделенный надвое подбородок, узкие губы крепко сжаты. Лицо не выражало ни единой мысли. Весь облик кардинала, сидевшего за массивным письменным столом» призван был пробудить в госте глубокое уважение.

Еллинек протянул гостю руку:

– Отец Августин доложил мне о вас. Вы должны понять нежелание курии афишировать подобные вещи. С одной стороны, дело действительно очень щепетильное, с другой стороны, почти все уверены в том, что могут помочь в решении проблемы. Мы выслушиваем всех, но пока никто не рассказал ничего существенного. Поэтому курия столь сдержанна. Вы, конечно, все это понимаете.

Брат Бенно кивнул. Он сидел перед кардиналом выпрямившись:

– Уже долгие годы я несу в своем сердце груз, который может меня раздавить. Я хотел скрыть свое знание в отдаленном монастыре. Верил, что у меня хватит сил, чтобы никогда и ничем не выдать этого знания ни одному христианину: открытый секрет повлечет за собой все больше и больше несчастий. Но затем я услышал о находке, сделанной в Сикстинской капелле, и о расследовании, которое было начато. Я решил, что смогу помочь избежать беды, если поясню благочестивому человеку смысл угрозы Микеланджело. Я хотел поговорить именно с папой не из-за гордыни, а из-за осознания важности моей информации.

– Понтифик, – перебил его Еллинек, – не занимается этим делом. Поэтому вам придется говорить со мной. Я провожу консилиум ex officio. Он созван именно по этому поводу. Скажите, брат, вы действительно уверены, что знаете, почему использовано имя Абулафии, начертанное флорентийцем Микеланджело на своде капеллы?

Брат Бенно помедлил с ответом. В его голове пронеслись сотни мыслей, вся его жизнь, затем он ответил:

– Да.

Еллинек вскочил из-за стола, приблизился к брату и, склонившись над ним, прошептал тихим угрожающим голосом:

– Повторите, что вы сейчас сказали, брат во Христе.

– Да, – ответил брат Бенно, – я знаю причины, и в надписи есть резон.

– Рассказывайте же, брат, рассказывайте!

Тогда брат Бенно в своей прежней манере повел рассказ о жизни, о детстве, о проблемах со зрением, которые начались с ранних лет и из-за которых ему пришлось носить очки. Так он стал иным, непохожим на остальных. Единственным доступным ему удовольствием была учеба. Да, после смерти отца он стал маменькиным сынком. Как и хотела мать, он увлекся искусством. Так он попал в Рим, начал исследовать творчество Микеланджело и вскоре обнаружил великолепную библиотеку в ораторианском монастыре на Авентинском холме. В ней хранились письма, оставленные флорентийцем. Среди них он обнаружил письмо Микеланджело, адресованное Кондиви, в котором художник говорит об Абулафии и «Книге знака». Сначала он не придал значения его словам, однако они все же разбудили его любопытство. Он начал поиски «Книги знака» и обнаружил один ее экземпляр в библиотеке ораторианцев. Знакома ли эта книга кардиналу?

– Конечно, – ответил Еллинек, – вот только… Я никак не могу связать «Книгу знака» и роспись в Сикстинской капелле.

– Вы читали «Книгу знака»?

– Да, – нерешительно ответил кардинал.

– Полностью?

– Всю, кроме последней страницы, брат.

– Но дело именно в ней! Почему вы пропустили эту страницу?

– Ее нет в нашем экземпляре. Кто-то вырвал ее!

Брат Бенно взглянул на кардинала:

– Ваше Высокопреосвященство, на этой странице, как я считаю, находится ключ к тайне или, по крайней мере, важное указание на него. Там – горькая правда о Церкви.

Ну так расскажите, что же там написано?

Абулафия пишет, что от своего учителя он узнал потрясающую правду о Церкви и вере, о чем написал в своей «Книге молчания». «Книгу молчания» Абулафия собирался передать папе Николаю III, но глава инквизиции тайно сообщил папе о содержании этого документа еще до их встречи. Папа Николай III счел содержание настолько опасным, что готов был сделать все, чтобы завладеть документом. Но прежде, чем ему удалось схватить Абулафию у городских ворот и изъять рукопись, папа умер. Тем не менее Абулафию все же задержали, отправили к ораторианцам на Авентинский холм. Там рукопись и хранится по сей день. Абулафию держали в заточении, заставив молчать о содержании книги. В «Книге знака» каббалист пишет о том, что в курии полно людей, для которых личная власть – превыше всего. В рукописи содержалась ужасная правда о Церкви, которая могла бы потрясти все ее устои и изменить картину мира. Да, была бы проведена необходимая реформа Церкви, поэтому курия заставила молчать каббалиста. Церковь отказалась выслушать его доказательства и навсегда избавилась от неприятной истины. Но все это было сделано не из чувства долга по отношению к верующим, а из жажды власти. Абулафия пишет, что Церковь – колосс на глиняных ногах. А доказательства этому можно найти в «Книге молчания».

– Вы отыскали «Книгу молчания»?

– Да, я обнаружил ее вместе с документами по Микеланджело. Никто не придал ей особого значения.

– Брат во Христе, что за странные намеки! – возмутился кардинал. – Может, вы, наконец, скажете мне, о чем написано в «Книге молчания»?

– Господин кардинал. «Книга молчания» – это иудейский документ. Вы знаете, как тяжело расшифровывать подобные рукописи. Я дошел лишь до половины, но то, что я успел прочесть, было таким ужасным, что я навсегда лишился душевного покоя. Абулафия сообщает, о чем поведал ему учитель. Святая Церковь исходит из неверных предпосылок, как и евангелист Лука. Абулафия писал: «Лука врет…»

– Лука врет! – прервал его кардинал. – Об этом мы уже говорили. Но почему Лука? Что такого есть в Евангелии от Луки?