Борода растёт медленно. Очень медленно. Не скажу точно, какой длины она достигала бы у моего нового знакомца, но на ширину ладони топорщилась бы точно. Однако, на подбородке — ни единого волоска, и это означает, что гнома... побрили. То есть, наказали, и наказали донельзя сурово, поскольку он будет считаться «малым ребёнком», пока снова не отрастит свою «красоту». Я читал о такой мере воздаяния за неправедные поступки, но читал также, что она применяется крайне редко, и для представителя Горного Народца предпочтительнее смерть, нежели лишение бороды. Кстати, обладатель гладковыбритого лица не имеет права по собственной воле уйти из жизни — по той очевидной причине, что лишён «права голоса» и должен «взрослеть» заново. Жестоко? Да, пожалуй. Но, на мой взгляд, разумно. Если есть шанс, что нарушитель законов может поумнеть, грешно такой шанс не использовать. Впрочем, наказанному от этого не легче.

— Ну-ка, посмотрим! — я подтянул корзинку к своему любовно оборудованному лежбищу, сел на полушубок и начал выгружать предназначенные к вкушению яства.

Не королевская кухня, прямо скажем. Хотя куски капустного пирога пахнут просто замечательно! Нечто сырокопчёное... Скорее сыро, нежели копчёное. Окорок, что ли? Краем глаза замечаю, как Киан оживлённо принюхивается. Нравится? Что ж, оставлю для волка. Вынужден буду оставить, чтобы не покусал... Шутка.

Продолжим досмотр. Сыр овечий солёный. Ломтями. Сойдёт, если в кувшине то, о чём я думаю... Угадал! Аромат прелых листьев и жареного зерна коснулся моих ноздрей и заставил довольно улыбнуться. Задача существенно упростилась: ничто так не сближает собеседников, как вовремя и со вкусом употреблённая выпивка! А какой гном, скажите, не любит выпить?

Первым делом я, тщательно проверив устойчивость вместительных оловянных кружек, наполнил их элем. Немного не рассчитал собственный энтузиазм: пришлось ждать, пока пена осядет, и доливать. До краёв.

— Присаживайся! — широким жестом приглашаю гнома занять место рядом. На полушубке. — Или побрезгуешь рядом с рабом сидеть?

— Побрезгую? Вот ещё! Я сам-то... — благоразумие берет верх над желанием излить душу. Безбородый устраивается на моей «шкурке», берет кружку и подносит к губам, но я укоризненно качаю головой:

— Э, нет, так дело не пойдёт! В тех краях, откуда я родом, еду и питье разделяют только после того, как обмениваются именами. Меня зовут Джерон, а тебя?

Гном молчит, угрюмо глядя в тающую пену. Молчит, потом буркает:

— Вэльши.

Хоть что-то... Имя — не шаг к пониманию и даже не полшага, но сочетание звуков (временами — благозвучное, временами — не слишком), которым мы нарекаем себя для других, одно из наших отражений. Пусть мутное, кривое, мало похожее на владельца, но оно позволяет натянуть первую тонкую нить основы Гобелена Беседы. А дальше... Дальше всё зависит от мастерства ткача. В данном случае, от моих неумелых рук. Признаться, не силён в означенном искусстве, однако, желание зачастую способно подменить собой умение, не так ли?

— Будем знакомы! — киваю и делаю глоток. Отменный эль. Осенний, из самого спелого ячменя, тёмно-золотой и такой же согревающий, как солнечный свет, пропитавший колосья.

Делюсь своим восторгом с гномом, и тот согласно басит:

— Знатный напиток, знатный! Только у меня дома лучше варят.

— Охотно верю. А где ты живёшь?

— Уже не живу, — резкий и хмурый ответ.

— Как так?

— А вот так! — упрямо наморщенный нос.

— Дома нет, что ли?

— Есть.

— Раз есть, значит... Выгнали?

— Сам ушёл.

Не знаю, что он ожидает услышать в ответ, но моя следующая фраза повергает гнома в растерянность:

— И правильно! Уходить надо самому!

— Ты так думаешь?

— Уверен! Чем сидеть и ждать, пока под зад пнут. Вот ты, сразу видно, парень смелый, потому и ушёл.

— С чего ты взял... про смелость? — растерянность растёт и ширится.

— Как это, с чего? Ты ж не испугался сюда прийти? Не испугался. А все остальные от моего волка так и разбегались!

— Ах, волка... — гном бросил взгляд в сторону Киана. — А чего его бояться? Он же ручной... Ну, всяко тебе подчиняется, ведь верно? А ты, если б хотел его натравить, себя бы запирать не позволил!

— Логично мыслишь. Молодец! Кстати, о волке... — я оценивающе посмотрел на окорок. — Не против, если я его угощу?

— Угощай... Я всё равно эту копоть не люблю, — разрешил Вэльши.

— Я тоже. Киан, иди сюда!

Волк охотно подошёл к «общему столу» и, блаженно урча, вгрызся зубами в сочное мясо. Я выложил на салфетку куски пирога из миски, плеснул в освободившуюся ёмкость эля и пододвинул к серой морде. Киан благодарно вильнул хвостом и единым махом вылакал половину питья.

Гном озадаченно посмотрел на нас обоих и спросил:

— Он у тебя ещё и пьёт?

— Пьёт.

— И не хмелеет?

— Почему же... Хмелеет. Только отходит от хмеля быстрее, чем напивается.

Кстати, это — чистая правда. В звериной шкуре метаморф живёт, если можно так выразиться, быстрее, что и помогает ему заживлять раны после сразу же после того, как они были нанесены. Но и старение приходит раньше, если злоупотреблять пребыванием во Втором Облике... Правда, за Киана я не волновался: Ксо, в случае чего, с лихвой возместит слуге время, потраченное на меня.

— Обученный? — продолжил допытываться Вэльши.

— В какой-то мере... — волк отрывается от разгрызания кости и смотрит на меня с укоризной, словно говоря: «Только не заставляй ходить на передних лапах и петь песенки... Я, конечно, всё это проделаю, но мне будет неприятно».

Знаю, что неприятно. Потому, заставлять не буду. Даже для того, чтобы потешить гнома:

— Он не любит показывать, что умеет.

— Ну, не любит, и ладно! — соглашается мой собутыльник. Нет, правильнее было бы сказать: сокувшинник. Бодро же он уничтожает пенный напиток: у меня ещё и трети кружки не отпито, а гном уже снова на кувшин поглядывает...

— Так скажи мне, друг Вэльши, почему ты ушёл из дома? — решаю, что наступил момент истины. Тем более что гном пригубил вторую порцию эля.

— Зачем хочешь знать? — ох, какие же мы недоверчивые и подозрительные! Ничего, я — настырный и отступать не собираюсь:

— Да так... С собой сравниваю.

— А ты что, тоже?... — так, в голосе просыпается интерес. Значит, мы на правильном пути. Теперь главное — не врать:

— Угу. Ушёл. Лет восемь, как.

— Давненько! — с уважением присвистнул гном. — А у меня ещё и полгода не наберётся...

— И что? Тяжко?

— Спрашиваешь! — Вэльши вперил тоскливый взгляд в стену. — Там сейчас весело... Бал зимний в разгаре... Мастера учеников набирают...