Шмидт. Только не я. Мы еще здесь. Вы слышали, что министр пропаганды приказал обстрелять улицы, на которых вывешены белые флаги, из пушек?

Анна. У него столько лишних пушек?

Шмидт( с улыбкой). Все еще шутишь? Рано, пташечка, запела, как бы кошечка не съела.

Анна. Теперь кошки есть разные.

Шмидт. Конечно, ангел мой. Я еще вчера это заметил, вы обладаете умением убеждать. Мои комплименты! Молодой человек, который был тут вчера вместе со мной, сегодня застрелился.

Анна. Кто? Мимоза?

Шмидт. Нет, второй. Мак. Тот, у которого героическая мать.

Анна. Этот малыш?

Шмидт кивает.

Анна. Бедный мальчик!

Шмидт. Очевидно, ты разрушила его представление о мире. Идеалисты – хрупкий народ. ( Садится на постель.) Так, а теперь давайте сменим тему. Здесь не жил некто по фамилии Вильке?

Анна( в изумлении смотрит на него). Вильке?

Шмидт. Да или нет?

Анна. Да. Что с ним?

Шмидт. Тебя это интересует, да?

Анна не отвечает.

Шмидт. Вильке был арестован. Как государственный преступник. Донос поступил отсюда. От кого-то по фамилии Вальтер. Верно, фрау Вальтер?

Анна. Вы хорошо информированы.

Шмидт. А кому и быть хорошо информированным, как не мне? Думаешь, я пришел сюда просто так, на авось? Еще вчера вечером все разузнал про тебя. Наверное, иначе и не пришел бы. Такой донос – как ты думаешь, он заинтересует русских?

Анна молчит.

Росс. С военной точки зрения – вряд ли.

Шмидт. Но, может быть, с человеческой. Донос на антифашиста!

Росс. И вы можете это доказать?

Шмидт( улыбается, кивает). Я даже захватил доказательства с собой. Копию протокола. Вы же знаете, мы, немцы, – ужасные бюрократы. ( Лезет в карман, на секунду показывает документы.) Бумаги! Ценные бумаги! Сегодня без документов никуда. Например, вы, Фольмер, мертвы и сами об этом не знаете. ( Смеется.) Смешно, правда?

Анна. Что случилось с Вильке?

Шмидт( равнодушно). Как всегда, куколка. Сердечный приступ во сне.

Анна. О-о…

Шмидт. Да, одного ты довела до самоубийства, на второго донесла. Что тебе нравится больше?

Росс( у окна). Вон идет патруль СС.

Шмидт. Что? Сюда?

Росс. Боитесь с ним встретиться?

Шмидт( резко). Осторожно, Фольмер! Одно слово – и…

Росс. Вам не особенно хочется встречаться с ним, правда, Шмидт?

Шмидт. А вам хочется? Или вам охота, чтобы вас сейчас повесили?

Росс. Нет, Шмидт.

Шмидт( резко). Забудьте Шмидта. Его больше нет.

Анна( быстро). И для СС тоже?

Шмидт. Кое-кто не в меру любопытный уже умер раньше времени. ( Идет к окну, отталкивает Росса, смотрит на улицу.)

Анна. И эсэсовцы тоже?

Шмидт( подходит к столу. Берет что-то, ест). Любовь моя, я не единственный, кто решил сейчас соскочить. За эту неделю несколько тысяч фанатичных партайгеноссе ушли в подполье. Через три дня официально больше не будет ни одного нациста. А те, кто останется, скажут, они принимали в чем-то участие, только чтобы предотвратить худшее. Невозможно расстрелять нас всех – да и найти нас будет трудно, об этом уже позаботились. Мы вернемся! Зарубите себе это на вашем хорошеньком носике!

Анна смеется.

Шмидт. Что тут смешного?

Анна. Я иногда смеюсь без причины – иначе давно умерла бы. ( Глядит на Шмидта.) Итак, вы прикрыты с обеих сторон – даже когда придут русские?

Шмидт. Когда придут русские, мне будет даже намного лучше, чем вам. Я не солдат. И я не предавал антифашиста Вильке. Лучше попросите меня не выдавать вас.

Росс. Что?

Шмидт( самодовольно). Я здесь – единственный совершенно безупречный человек. Заключенный концлагеря с документами. Такими хорошими, что могу жить совершенно открыто. Документы с отпечатками пальцев и фотографиями. Естественно, моими. Я даже занесен в списки концлагеря. Допросы только подтвердят мою подлинность. ( Торжествующе.) Документы, Фольмер! Документы! Мы живем в эпоху документов!

С улицы доносятся выстрелы и крики.

Те жеи Грета.

Грета( врывается в комнату). Они стреляют по окнам.

Шмидт. Кто?

Грета. Эсэсовцы.

Шмидт. Кто?

Грета. О, обершарфюрер! В гражданском?

Шмидт. Это вас не касается. Кто стреляет?

Росс( у окна). Эсэсовцы стреляют по окнам, на которых висят белые флаги.

Грета( Шмидту). В гражданском? Что случилось?

Шмидт. Буду стрелять, если скажете хоть одно неверное слово! ( Грете.) Вы меня не знаете! Понятно?

Грета видит револьвер. Кивает.

Шмидт. Вы меня когда-нибудь видели?

Грета. Никогда.

Шмидт. Никогда! Кто будет держать рот на замке, останется в живых. Кто будет болтать – застрелю… ( Показывает на свой револьвер.) Понятно?

Грета. Я – могила. И всегда была. В наше-то время!

Шмидт( с угрозой). Мы вернемся! Это ясно?

Грета. Ясно! Но куда нам деться до того?

Анна. Идите на станцию «Зообункер», там тысячи людей. ( Смотрит на Шмидта.) Там ни на кого не обращают внимания. Даже на бывших обершарфюреров СС.

Грета. Поздно. Старик Кёрнер говорит, станция уже отрезана. ( Анне.) А ребенок родился! Мальчик. Акушерка выглядит, как турчанка. Толстая повязка на голове. Легкое ранение. Но, несмотря на это, пришла. ( Глядя на Шмидта.) Только не защищайте нас слишком усердно, а то нам всем конец. ( Уходит.)

Анна, Шмидт, Росс.

Анна( возвращается от двери. Россу и Шмидту). Вы стоите тут оба, как смертельные враги, а между тем Грета права: русские нас всех, вероятно, расстреляют.