– Со смерчем я переместил собственное тело далеко оттуда. На берегу какой-то речки в безлюдных горах. Меня подобрал старик-отшельник. Он и выходил. Инквизиторы быстро выяснили, кто пропал, объявили награду за мою голову. Но старик почему-то меня не сдал... – В голосе Вёлвинда послышалась грусть и нежность.

 Он перестал жевать и задумался о своём.

 – Как хорошо, что он был добр к тебе! Я помолюсь за него! – тихо проговорила я.

 – Был, – кивнул Вёлвинд и посмотрел вдаль на храм за озером. - Когда примочки на глаза вернули зрение, старик дал мне в руки посох и сказал: «Иди». И я ушёл.

 Мы замолчали.

 – А твоя семья? – спросила я, чтобы замять густую, отчего-то тягостную паузу. – Ты видел кого-то из них после? Маму?

 – Зачем? – буркнул Вёлвинд. Достал из-за пояса нож и с усмешкой покрутил в пальцах. – Видишь? Это орудие убийства. Оно не просит о любви. Никому в голову не придёт его любить. Заточил, воспользовался, и готово. Теперь ясно?

 – Ты не орудие... – похолодев, пробормотала я.

 Вёлвинд, сузив глаза, рассмеялся.

 – Ты в этом уверена?

 В щели его глаз сквозило пронзительное и даже злое одиночество, а вокруг него вспыхнули такие яркие алые ленты гнева, что я просто накрыла огромную руку со стиснутым ножом своей. И, стараясь не заледенеть от ужаса, сказала мягко, но твёрдо:

 – Уверена.

 Мысленно принялась переплетать вокруг него голубые косы энергии покоя, выдёргивая их из воздуха, а затем добавила:

 – Ты не орудие, потому что я тебя люблю. – И тут же исправилась. – Как человека. Ты очень дорог мне. Дороже никого нет!

 Вёлвинд задумчиво глянул мне в глаза и положил свою ладонь на мою руку.

 – Любишь... Конечно любишь, милая девочка. – Он улыбнулся, провёл кончиками горячих пальцев по моей щеке. – Ты даже тощую мымру хозяйку приюта любила, боялась за неё, – я же видел. И за тёток тех в сером, сестёр, или как вы их называли, беспокоилась. Одна паскуднее другой... У тебя просто большое и чистое сердце. И сама чистая.

 Он поцеловал меня в лоб и встал.

 – Оставайся такой.

 И, подхватив сумку с шевелящейся тьмой, пошёл по мощёной дорожке в сторону храма на берегу озера.

 Глава 21

 Пришлось направиться за Вёлвиндом, хотя в голове бурлило: «Я всех люблю? Разве правда? Я терпеть не могу троицу ведьм-третьекурсниц, хоть мне и жалко их немного... В подвалах слизни отвратительные... А мадам Тодлер, да разве я любила её?! Ну, и сестёр тоже. Просто я понимаю, почему они такие, и всё! Так что никакая я не особенная!»

 Я ускорила шаг, еле сдерживаясь, чтобы не крикнуть ему вслед: «Эй, Вёлвинд! Ты ошибся, слышишь? Я обычная!»

 И вдруг ветра с разных сторон запели протяжно, словно кто-то издалека начал дёргать невидимые струны. Я вздрогнула. Шелест, стон в простенках зданий, скрип дерева, протяжный голос воздуха, словно где-то ожил дудук. И весь оазис зазвучал. Уж не аджархи ли это?

 Осмотревшись вокруг, я рванула за Вёлвиндом в храм.

 При приближении тот был огромен, словно выстроенный для гигантов. Колонны из жёлтого камня, которые не обхватить и двоим, устремлялись к потолку на уровне высокого пятого этажа, раскрашенному под звёздное небо. Некоторые напоминали бамбук, другие – стволы пальм, третьи были расписаны древними письменами и расширялись кверху, уподобляясь цветкам. В одном ряду одинаковых колонн не найти. Я почувствовала себя муравьём у их подножия.

 Услышав шаги Вёлвинда где-то совсем рядом, вывернула на их звук из-за колоннады. И оказалась в зале размером со столичную площадь. Синий в звёздах потолок тоже подпирали колонны. Они были расположены вдоль стен, щедро расписанных непонятными знаками. Тишина в невиданном по размерам зале проникала под кожу и казалась объёмной.

 В горизонтальные прорези окон вдоль центральной стены из-под потолка лился свет, ложась на каменные плиты пола подобно мозаике. На возвышении по центру вели четыре лестницы с разных сторон к каменному кольцу. В такое легко бы влетел дракон. Издалека чёрный круг на центральных воротах, который просматривался сквозь кольцо, казался зрачком гигантского глаза.

 От величия, созданного человеческими руками, ко мне, как в детстве, пришло чувство, будто это не я дышу, а пространство дышит мной.

 – Трея? – вырос рядом Вёлвинд.

 – Да?

 – Древние маги в этом храме открыли перигей, – сообщил он, разглядывая что-то над моей головой.

 «Угу, чувствует, что я не очень-то рада тому его ответу...» – пробурчала я мысленно.

 – Прямо здесь будем сдвигать перигей? – спросила я деловито. – Нужен ритуал? Как это делается?

 С мановением его руки в самом укромном углу зала в каменной чаше загорелся огонь. Я шагнула к нему, напоминая себе, что всегда могла сдерживаться и сейчас смогу. Нас же учили не чувствовать! Почти десять лет учили! Я не хочу больше чувствовать, я устала.

 Вёлвинд почему-то медлил. Я обернулась. Он ещё раз взмахнул рукой. Пламя погасло.

 – Погоди, – сказал он. – Не с того начинаем.

 – А с чего нужно? – мрачно спросила я.

 С самым серьёзным видом он заложил руки за спину. Подпрыгнул и... его ноги принялись отстукивать такой быстрый, точный ритм, что я не успела понять толком, что именно он ими вытворяет. Ритм ударов его подошв по плитам зазвучал чётко, словно барабанный аккомпанемент к заунывной песне ветров, вновь возникшей снаружи. Вёлвинд сделал с места кувырок назад. Затем застыл, опираясь на одну руку в полумосте с широкой улыбкой, как клоун в цирке.

 Мои глаза расширились, я хихикнула., сбитая с толку. Что это он такое вытворяет?

 – Вот, – сказал он, поднимаясь и отряхивая с улыбкой ладони. – Прежде чем приступать к сдвигу перигея, тебе придётся выучить этот танец. Можно без сальто.

 – Это что-то ритуальное? – пробормотала я, потрясённая.

 – Ритуальное, – кивнул он. – Бросай сумку, сюртук. Становись рядом. Будем учиться.

 Я замотала головой.

 – Я ни за что не смогу так быстро ногами...

 – Сможешь. Ты талантливая.

 – А живая тьма как же?..

 – Так же, – невозмутимо заявил он. – Плохих последствий не хочешь?

 Я вспомнила, как меня стращал рыжий колдун и мадам Манегут. Снова мотнула головой.

 - Тогда становись, – приказал Вёлвинд. – И слушайся. Забыла, кто из нас могущественный маг? Руки складываем за спину. Берись за локти.

 Ещё не очень-то веря,