Впрочем, здесь правомерно задаться вопросом, а нужна ли юридическая канонизация святым? Нужно ли им прославление от грешных земных людей? Ведь святые уже прославлены от Самого Господа. Пожалуй, наоборот. Прославление нужно не им, а нам. Необходимо нам, чтобы обрести поддержку Божьих угодников. Так кому же вредят клеветники, мешающие их канонизации? Уж конечно, не святым.

После великого правителя и воина на престоле оказался 17-летний отрок. Никаких заслуг он не имел, только-только начал перенимать у отца нелегкую науку власти. Вокруг Василия возникли закулисные дрязги. Его бояре по-прежнему боялись Владимира Андреевича. Вдруг он покусится на власть или просто заберет юношу под свое влияние? Серпуховского князя стали обходить при решении важных вопросов, настраивать Василия против него. До такой степени усердствовали, что Владимир оскорбился и уехал к себе в Серпухов. Советники великого князя разошлись пуще прежнего, нашептывали: готовит мятеж. Их сплетни дошли до Храброго и… чуть не стали причиной настоящего мятежа. Возмущенный князь оставил удельную столицу, подался в новгородские владения.

Тут уж московские бояре схватились за головы. Чего они опасались в первую очередь, так это смуты. Вступили в переговоры. Серпуховской князь всегда готов был честно служить Руси, зла на племянника не держал. Он согласился подтвердить договор, заключенный с покойным Дмитрием, а правительство постаралось загладить обиду, дало ему дополнительные города, Ржев и Волок-Ламский. В общем-то, схитрило. Кто лучше Владимира Андреевича сможет защитить границы? Вот и пускай занимается пограничными делами, пореже появляется в Кремле.

Но накапливались и другие проблемы. Сама обстановка требовала определиться, как вести себя с Ордой. Тохтамыш возвратился из Средней Азии в растрепанном виде. А степь таких промахов не прощала, его держава зашаталась. Его старая опора, татары Синей и Белой орд, воочию убедились – хан стал не тот. Нынче его окружали «обабившиеся» сарайские вельможи, и к чему это привело? Синеордынцы и белоордынцы вышли из повиновения. Одни разбрелись кто куда, а царевичи Тимур-Кутлуг, Корийчак, Кунче-оглан и эмир Едигей поступили так же, как раньше поступал сам Тохтамыш. Отправились к Тамерлану, признали себя его вассалами, если поможет овладеть троном.

Для Тимура степные союзники были очень кстати. На этот раз он не удовлетворился изгнанием татар. Сегодня их выкинули, а завтра снова полезут? Следовало ликвидировать угрозу навсегда, добить врага на его территории. Тохтамыш узнал о судьбе Хорезма, о планах вчерашнего покровителя и заюлил. Направил посольство, просил прощения, объяснял нападение «несчастной судьбой и советами злых людей». Тимур резонно ответил, что его уже прощали, причем неоднократно. Перечислил все благодеяния, которые он оказал хану, все выходки, которыми тот расплатился, и подвел итог – если соседу нельзя верить, то надо воевать. Правда, Тохтамыш получил некоторую передышку. В Семиречье по-прежнему правил враг Тамерлана, эмир Могулистана Камар-ад-Дин. Когда джагатаи выступят на север, он мог ударить по тылам, и «Железный хромец» решил сперва разделаться с ним.

Но, представляя характер Тамерлана, можно было не сомневаться – после Могулистана настанет очередь Орды. Хан лихорадочно искал, на кого опереться. Борис Городецкий терпеливо просидел в Сарае почти год, дождался разбитого царя. Тохтамыш с ходу, без всяких взяток, отвалил ему куда больше, чем он просил – ярлык и на Нижний Новгород, и на Суздаль. Езжай, владей, а за это пришли побольше воинов, денег! Князь вернулся довольным, выставил племянников из главных городов, выделил им один лишь Городец. Но они и этот клочок не поделили. В Городце сел Кирдяпа, а Семен кинулся к хану отспаривать уделы у дяди и брата. Хотя предложить ничего не смог и ничего не добился, ради прокормления поступил у татар на службу – Тохтамыш собирал любые пополнения. Ему помогали купцы, отстегивали денег.

А московское правительство очутилось на перепутье: какую линию правильнее выбрать? Совершить крутой поворот, отбросить владычество Орды, или как-то иначе сыграть на ее трудностях? Как поступил бы Дмитрий Донской? Во всяком случае, он имел возможность действовать решительно. Но Дмитрия не стало, а без него уверенности не было. В руках хана оставалось ослабевшее, но до сих пор весомое оружие, ярлыки. Бросит их другим князьям, и каково придется Василию? Опять же, итог войны с Тамерланом еще не определился до конца. Бояре Василия Дмитриевича выбрали осторожный вариант. Не отрекаться от ханской власти, а попытаться использовать эту власть в интересах Москвы. В Сарай поехали послы с дарами и почтительной просьбой утвердить нового великого князя.

Тохтамыш был рад без памяти! Русские не восстали, все-таки пришли на поклон! Хан вертелся так и эдак, чтобы не оттолкнуть их. Не вспоминал побег Василия, отсутствие полков его отца в походе. Ярлык на великое княжение выдал безоговорочно. Царю позарез требовались деньги и воины. Нужна была такая же рать, какую русские выставляли против Мамая. Однако и бояре были себе на уме. Думали, поглаживали пышные бороды – рать-то снарядить можно, да нелегко, страна поиздержалась… А царедворцам Тохтамыша подсказывали: кто в наше время служит за спасибо? Чтобы великий князь поддержал, надо заинтересовать его, добавить некоторые земли. Ордынцы охотно соглашались, ярлыки-то им ничего не стоили. Словом, договорились.

А второе посольство из Москвы в 1389 г. отправилось в западном направлении. Василий рвался принимать и какие-то самостоятельные решения, а союз с Витовтом и брак с его дочерью он по-прежнему видел блестящим политическим ходом. Мать Евдокия согласилась, сына было пора женить. Согласились и бояре. Витовт выглядел противовесом Ягайле, а если повезет, если и впрямь одолеет короля, союз пригодится против татар. Но пока подобные перспективы маскировали. Брак с литовкой даже попытались оправдать перед Ордой. Кто-то запустил байку, попавшую в некоторые летописи: дескать, в путешествии Василия через Европу Витовт захватил княжича в плен, а за освобождение взял клятву жениться на его дочери. Вся эта история шита белыми нитками – вынужденная клятва ничего не стоила. Неужели великий князь стал бы сватать жену, навязанную ему насильно? Просто придумали объяснение, если вдруг хану не понравится: никаких альянсов с литовцами не затеваем, остаемся лояльными подданными.

Но хану было не время проявлять недовольство, да и Витовт был еще никем, обездоленным изгнанником. Визит послов стал для него праздником. Выходит, не зря расстилался перед проезжим мальчишкой, не зря дочка глазки строила. За союз и сватовство ухватился двумя руками. Еще бы не ухватиться! Ему нечего было дать в приданое за Софьей. Из вещей жены и в долг наскребли кое-какой гардероб, чтобы хоть предстать перед женихом не в заштопанной рубахе. Отправили всего с несколькими служанками и с пустыми сундуками, для видимости. Зато Витовт обстоятельно поговорил с дочерью, как вести себя с мужем, куда направлять московскую политику.

Но и для Василия приезд невесты «из-за моря от немец» стал праздником. За три года она из симпатичного подростка преобразилась в настоящую красавицу – высокая, статная, яркая. И такая же сметливая, энергичная, какой запомнил ее жених. Киприан перекрестил девушку по православному обряду, и великий князь настолько горел нетерпением воплотить свою любовь, что даже Рождественский пост пережидать не стал. Впрочем, в ту эпоху Рождественский и Петровский посты были менее строгими, супружеская жизнь не возбранялась. 1 декабря 1390 г. молодые обвенчались. Свадьба была пышная, Василий хотел, чтобы вся Москва разделила его счастье. В общем-то, откладывать бракосочетание и обстановка не позволяла. Отложишь – а вдруг и вовсе не доживешь, не сумеешь как следует обнять свою суженую? Надвигалась буря…