— Не раз мы с моим дядькой ходили сюда, возили в Рюген продовольствие с его усадьбы. Ничего страшного, путь нетруден, коли знаешь проливы. Смотри только, как бы не сесть на мель да на песок, зато хватает бухт и заливов, где можно укрыться от ветра.

— Богатая земля? — с надеждой спросил еще один голос.

— Да нет, поля да угодья, ничего особенного до самого Рингстеда, а там уже владения Кнута, как я понимаю, — не разгуляешься, даже если мы там остановимся.

— Не будет у нас остановок, — вступил в разговор грузный бородатый житель Сконе, один из охотников-данов. — Говорят, что корабли Кнута вышли из Лимфьорда на юг, там мы и должны с ними встретиться.

Он сплюнул за борт и проследил за плывущим плевком, определяя скорость судна.

— Да уж, не бегун, — заметил он. — При таком ветре мы должны бы идти вдвое шибче.

— Груз неправильно размещен, — вступил еще чей-то голос откуда-то из середины судна. — Нос перегружен.

— Да нет, рей не на месте, — послышалось третье мнение. — Надо бы довернуть к корме на ширину ладони, а снасть натянуть потуже.

Спор разгорался, и я понял, что мореходы способны судить да рядить о кораблях и корабельной оснастке так же неутомимо, как воины в общежитии — о достоинствах оружия.

В тот вечер мы подошли к пустынному берегу, чтобы приготовить пищу и отдохнуть. На драккарах нет очага для стряпни, и коль скоро судно не причалит к берегу, мореходы довольствуются холодной снедью. Мы подвели корабли ближе к отмели, развернули кормой и, бросив якоря, чтобы наутро вытянуть, стали табанить веслами, пока киль не коснулся песка. Таким образом, коли будет нужда поспешить и срочно отчалить, мы взойдем на борт и окажемся на глубокой воде вдвое быстрее обычного. Впрочем, никаких неприятностей не предвиделось. В деревнях редко где может набраться достаточное число мужчин, да они и не отважатся покуситься на стоянку двух кораблей с вооруженными воинами. Единственный местный житель, попавшийся нам на глаза, был пастух — он улепетывал по песчаным дюнам, чтобы предупредить своих. А стадо свое он бросил, и мы, зарезав с десяток овец, устроили пиршество.

На следующее утро, когда мы двинулись дальше вдоль берега, ветер стал переменчивым, задувая то с одной стороны, то с другой, то крепчая, то слабея. Но солнце сияло в небе, и бежали по нему высокие белые облачка. То-то была нам радость — бежать под парусом, держась мористее.

— Вот бы весь поход да вот так, — заметил шелландец, оказавшийся говоруном — корабельным балагуром.

Теперь уже почти все сообразили, как лучше приспособиться к тесноте — растянулись на крышках рундуков, в которых хранились воинские доспехи. Сложенные паруса и толстые куртки служили подушками. Транд, как я заметил, ни разу не прилег, не то, что мы. Корабль бежал вперед, на север, а он, стоя на площадке на носу, то вглядывался в морскую даль, то, гораздо чаще, озирал береговую линию.

Вскоре после полудня я заметил, что Транд уже некоторое время не отрываясь смотрит в одном направлении, в сторону суши — что-то там привлекло его внимание. И что-то в нем самом меня насторожило — как он повернулся и как посмотрел на нашего кормчего. Тот тоже глянул на берег, а потом за корму, на волны и небо, а потом — на бронзовый флюгер на кормовом шесте, словно соизмеряя силу и направление ветра. Все как будто шло своим чередом — два наших корабля бежали прямо вперед. Ничто не изменилось.

Шелландец, лежавший на спине, подставив лицо солнечному теплу, лениво повернулся на бок, приподнял голову и выглянул за борт драккара.

— Скоро пройдем устье бухты Стеге, — сказал он, а потом: — Ага, да вон он, и, глянь-ка, паруса у дальнего конца того острова. Они, верно, идут из Западного Шелланда. — Он снова, примостившись, лег на бок. — Наверное, торговцы держат путь к югу.

— Коли так, на рынок они идут с мечами, а не с мошной. Это военные суда, — сказал большой дан.

Он, встав на гребную скамью, смотрел на дальние паруса. На нашем корабле все вдруг зашевелилось. Люди сели, стали оглядываться, кое-кто встал и, прищурившись, глядел в том же направлении.

— С чего ты взял, что корабли военные? — спросил кто-то из вендов.

Это был один из речных гребцов и на море оказался впервые.

— Видишь полосатые паруса? Значит, корабль боевой, — ответил дан.

Я глянул на наш новый парус. На нем не было никаких знаков.

— Может быть, они тоже примут нас за торговое судно?

— Едва ли, — откликнулся дан. — У торговых кораблей не бывает таких низких широких парусов, как наши. У них паруса выше и не такие широкие. Отойдут от острова, присмотрятся, сразу узнают драккар по очертаниям и поймут, что мы — вовсе не два безвредных торговых судна. Оно, может быть, и к лучшему. Западным Шелландом правит ярл Ульф, один из вассалов Кнута, и эти корабли, может статься, идут на соединение с кораблями Кнута. Пойдем вместе с ними и, глядишь, коль встретим недругов короля, те дважды подумают, нападать ли на столь большое войско.

Когда неведомые корабли появились из-за дюн и их стало хорошо видно, оказалось, что большой дан был прав, по крайней мере, отчасти. Из пролива вышло пять кораблей. Три были драккары, как и наши, а два — торговые кнорры, очевидно, сопровождение. Они шли чуть против ветра, и мы видели, как они сменили направление, чтобы поравняться с нами, постепенно сокращая расстояние — вроде чтобы присоединиться к нам.

На море до самого последнего момента все происходит медленно, а потом вдруг начинается переполох и спешка — что ни говори, но это так всегда и случается. Какое-то время почти ничего не происходило, пока все семь кораблей шли своим путем — пять данских судов, плывущих вместе, и наши два корабля йомсвикингов, идущие бок о бок, на расстоянии не более пятидесяти шагов друг от друга. Когда те и наши корабли сблизились, мы стали вглядываться в незнакомцев, пытаясь узнать о них побольше, пока, в конце концов, наш дан не смог подтвердить, что это и вправду люди ярла Ульфа. Он знал отличительные знаки ярла, и ему показалось даже, что узнает он кое-кого из воинов на борту. Два их кнорра служили для перевозки войска, данских новобранцев, и медлительность этих судов была причиной тому, что сближались мы столь неторопливо.

Наконец, вскоре после полудня, ведущий датский драккар слегка обогнал своих и подошел настолько близко к нам, что кормчий-ютландец прокричал приветствие:

— Рады встрече! — рявкнул он, сложив ладони у рта, чтобы докричаться сквозь шум волн, омывающих борта нашего корабля. — Есть ли вести о Кнуте? Мы идем к королю.

Ответ задержался надолго; видно было, как данский кормчий повернулся посоветоваться с товарищами на корме. Потом снова обратился к нам и покачал головой, показывая, что не расслышал. Знаком он просил нас замедлить ход и подойти поближе.

— Мы идем к королю! — снова крикнула наш кормчий.

Данский кормчий встал на борт, кто-то сзади ухватил его за пояс, удерживая его, — как будто он силился хоть что-то расслышать.