Пока его не настигало одно и то же видение: свет, слепящий свет, так схожий с тем, что властвовал здесь, в прокалённой пустыне Харада. Свет, в котором тонуло всё окружающее, свет, пожиравший даже тени; здесь не было места ни ночи, ни мраку. Для лучей, казалось, не существовало преград, они пронзали насквозь скалы и редкие деревья, стены старой Хриссаады и холм, на котором засели друзья. Чем ближе они оказывались к югу, к источнику неведомой силы, тем ярче становился слепящий свет, у Фолко начинало резать глаза так, что он попросту слеп.

И его немедля отбрасывало назад.

Что бы ни пробудилось там, в южных пределах, или ни создалось – оно умело защитить себя. Не получалось ни понять, что это за сила, ни кто стоит – если стоит – за ней.

Его сон сделался тревожным, прерывистым. Хоббита одолевали смутные видения; смутные, но грозные.

Он видел волны пламени, катящиеся над горами и равнинами. Видел рушащиеся горы и кипящие реки, видел обнажающееся дно океанов. Видел огнистые трещины, в которых исчезали селения и целые города. Видел небо, падающее на землю, видел разлетающуюся облаком сверкающих брызг луну на небосклоне и чернеющее, гаснущее солнце.

Наверное, так должна выглядеть Дагор Дагоррат, последняя битва, после которой мир будет расплавлен и отлит заново, и Искажение Мелкора – он же Моргот, он же Великий Враг, он же повелитель Саурона в давно минувшие дни Первой Эпохи – будет наконец исправлено.

Вот только хоббиту от этого «исправления» становилось совсем тоскливо.

Он хотел верить, что им удалось остановить почти неостановимое у Серых Гаваней, когда Великие Тёмные готовы были ворваться обратно в Арду. Хотел верить, что все эти пугающие видения так пугающими видениями и останутся.

Впрочем, хорошо уже и то, что Эовин жива и в пределах досягаемости – здесь, за стенами харадской столицы.

В отличие от Минас-Тирита и Аннуминаса, местные правители никогда не забывали своевременно подновить укрепления или же возвести новые. Казалось, сероватое рыхлое тело города накрепко перепоясано многочисленными тугими ремнями: коричневые стены пересекали городские кварталы, а в самом сердце, на холме, что господствовал над мутным Сохотом, высился дворец правителя – цитадель, крепость в крепости.

Хриссаада была не так уж стара, ей не минуло и шести сотен лет. По сравнению с Исенгардом, Эдорасом – не говоря уж о Минас-Тирите или Аннуминасе – всего ничего.

По дороге Рагнур много рассказывал о Хараде. Чёрная воля Саурона подчинила здешних обитателей давным-давно, однако долгое время южные племена жили раздробленно, часто воюя друг с другом, несмотря на запреты мордорского Властелина. Но потом нашёлся один из вождей – более сильный или просто более удачливый, – который и объединил страну. Тогда, шесть веков назад, он основал Хриссааду – в трёх днях пути от знаменитой Чёрной Скалы, которой испокон веку поклонялись харадские жители.

– А дерево Нур-Нур? – припомнил хоббит.

– А-а! – Кхандец махнул рукой. – Вспомнил. Харадримы все одинаковы, любят, того, «закинуться», как у нас говорят. Дурь на этом дереве растёт, самая настоящая!

– Дурь – на дереве? – удивился Фолко.

– Это мы в Кханде её «дурью» называем. У Нур-Нур и кора, и орехи, и листья – все с какой-то дрянью. Харадримы эти листья жуют, из орехов отвар делают, и из коры даже ухитряются что-то добыть – мол, в бою от этого отвара воины храбрее. Да только ерунда всё это, по-моему. Наши жизнью рисковали, листьев этих добыли – только провалялись потом три дня, будто крепким вином упившись.

– А дерево… оно большое? – полюбопытствовал Малыш.

– Здоровенное, – кивнул эльдринг. – Говорят, за облака уходит! Вокруг ствола не сразу и обойдёшь…

– Гм! – недоверчиво хмыкнул Торин.

– Ты чего? – Рагнур нахмурился. Гордый кхандец не любил, когда в его словах сомневались. – Не веришь мне, что ли?

– Да не обижайся ты. – Торин хлопнул его по плечу. – Не бывает в Средиземье таких деревьев! Понимаешь? Ветер такое легко повалит, какие бы крепкие корни оно ни отрастило. Уж в этом ты мне, гному, поверь. Нам строить немало приходится, так что умеем рассчитывать, что и где выдержит, а что рухнет.

– Я сам это дерево видел, своими глазами! – Рагнур с гневом ударил себя кулаком в грудь.

– Тихо-тихо, друг, успокойся. Я ж не к тому, что в тебе сомневаюсь. Магия какая-то в этом дереве должна быть, понимаешь? Так просто эдакие громадины не вымахивают.

– Ну, про магию – это не со мной толковать нужно, – Рагнур махнул рукой, – я во все эти чудеса не верю. Потому как не видел ещё ни одного чародея, чтобы бурю, например, мог остановить.

– А мы вот видели, – встрял Малыш. – И бурю остановить, а если надо, то и наслать!

– Это ты о ком? – изумился кхандец.

– Да об Олмере, о ком же ещё!

– Ну, Олмер! Олмер Великий – другое дело! Хотя зачем он с эльфами сцепился – утопи меня Отец Морской, до сих пор не пойму. Чем они ему мешали? Добычи с них большой никогда не было…

– Однако и тан Фарнак их, помнится, не слишком жаловал? – напомнил Торин.

– Жаловал, не жаловал – мы на них не нападали. Они на нас тоже. Недаром ведь тан-то наш со Скиллудром к эльфийской гавани не пошёл!.. Вот и Олмер… Завоевал бы Гондор с Арнором, потом – беорнингов… а эльфы сами бы ушли – они ж, бают, и так уплывали. И чего он на них полез? – закончил Рагнур с явным сожалением.

– С кем бы вы тогда воевали, кабы все берега Олмеровыми стали-то? – заметил Малыш.

– На службу к нему пошли бы. Он земли тоже обещал, да вот выполнить не успел, эх, жаль… Воевать-то тоже, знаешь, надоедает. Но, – белозубо усмехнулся эльдринг, – пока ещё не надоело!

Всё осталось позади. Дорога, длинные броски от одного потайного колодца к другому, сторожевые разъезды харадских воинов; Малыш аж кипел от возмущения, когда они, четверо отлично вооружённых и бывалых воинов, лежали в кустах, носами в землю, а мимо проезжала какая-то жалкая пара дозорных-новобранцев.

– Порубить их – и вся недолга! – выходил из себя Маленький Гном.

– Ты что, Строри, зачем?! – втолковывал другу Фолко. – Что они тебе сделали, мальчишки эти? Мы ж пока с ними не воюем.

– Не говоря уж о том, что дозорных-то мы, конечно, зарубим, да только найдут их быстрее, чем хотелось бы, – продолжил Рагнур. – Тогда не миновать облавы. Погоди, гном, вот доберемся до Хриссаады, придётся мечом поработать!

И вот Хриссаада перед ними. Чужой, дальний предел. Всё здесь другое – и небо, и деревья, и трава, и звери… Мир этот незнаком хоббиту, здесь ему вновь придётся учиться, а урок должен проверить самый суровый из всех учителей – бой.

Темнело. Рагнур перевернулся на спину и заложил руки за голову. Кхандец недавно вернулся – ходил на разведку в город. Новости по южным рынкам разносятся быстро: караван, что вёз невольниц для правителя, попирающего золотые моря пустынь, достиг столицы днём раньше. Известие занимало многих торговцев живым товаром, и не без оснований – рабыни, отвергнутые престолодержателем, пойдут с молотка, а северные красавицы издавна ценились в Хараде.