Но все же корабль – не совсем единый организм, он состоит из отдельных людей, работающих вместе, работающих с самоотречением, которое не каждому легко дается – мне, во всяком случае, оно давалось нелегко. И единственное, что удерживает этих людей вместе – нечто туманное, называемое моралью корабля, вещь, утрата которой ощущается сразу, хотя ее почти и не видно, пока она есть. Только теперь я понял, что на «Л.К.» утрата морали началась уже давно. Сначала умер Доктор Деверо, затем мамочка О'Тул, это были очень тяжелые удары. А теперь мы лишились Капитана и большей части экипажа. В результате «Л.К.» рассыпался на куски.

Возможно, новый Капитан и не особенно блистал, но он, во всяком случае, пытался остановить этот распад. До меня стало понемногу доходить, что корабли исчезают не только из-за поломок техники или нападений злых туземцев; возможно, самое плохое – это когда какой-нибудь слишком умный молодой идиот вобьет себе в голову, что он умнее Капитана, и сумеет вбить то же самое в головы достаточного количества других идиотов. Интересно, какая часть из восьми кораблей, утративших контакт, погибла в попытке доказать, что их капитан ошибается, а какой-нибудь тип вроде меня – прав. Быть правым – далеко не достаточно. Тут я так расстроился, что был уже готов пойти к Капитану и сказать ему, что я ошибался, и спросить, чем могу быть полезен. Но потом я сообразил, что не могу сделать даже этого – он велел мне не выходить из каюты безо всяких «если» и «может быть». И если уж поддерживать Капитана и с уважением относиться к его авторитету важнее всего остального, то мне оставалось одно – делать как ведено и сидеть, не высовываясь.

Обед опять принес Крис, на этот раз – почти вовремя. Поздно вечером динамики проорали обычное предупреждение, я лег, и «Л.К.» стартовал с Элизии. Но мы не встали на курс, а легли на орбиту, так как наступила невесомость. Спал я плохо, со мной в невесомости всегда так.

Проснулся я от того, что корабль пошел с ускорением, небольшим, порядка половины g. Крис принес мне завтрак, но я не стал его спрашивать, что происходит, а сам он не рассказывал. Немного позже из динамика прозвучало: «Связист Бартлет, явитесь к Капитану». Только после повторения я понял, что это касается меня; тогда я вскочил, за пару секунд выскреб лицо, окинул глазом форму, решил, что сойдет, и поспешил к Капитану.

Капитан поднял на меня глаза, и я доложил по всей форме.

– А, Бартлет. По результатам расследования я пришел к выводу, что нет причин настаивать на выдвинутых обвинениях. Вы освобождены из-под ареста и можете вернуться к исполнению своих обязанностей. Зайдите к мистеру Истмену.

Он вернулся к своей работе, словно забыл про меня, и мне стало очень обидно. Я разрывался между святым чувством преданности кораблю, а значит и его Капитану, и не менее сильным желанием пнуть Уркхардта ногой в живот. Скажи он мне тогда хоть одно хорошее слово и, думаю, я был бы на его стороне, со всеми своими потрохами. А так мне стало очень обидно.

– Капитан?

Он снова поднял глаза:

– Да?

– Мне кажется. Вы могли бы передо мной извиниться.

– Вам кажется? А мне вот не кажется. Я поступил так в интересах всего корабля. Однако, если уж Вас это интересует, у меня нет к Вам никаких претензий и я не таю на Вас зла. – Он снова занялся своими бумагами, словно мои претензии и обиды, есть они у меня или нет их, не имеют ни малейшего значения.

Так что я встал и пошел к Истмену. Похоже, больше делать было нечего. В центре связи сидела Мей-Лин, она была занята передачей какого-то шифрованного текста. Мей-Лин мельком глянула на меня, и я заметил, как устало она выглядит. Мистер Истмен сказал:

– Привет, Том. Хорошо, что ты пришел, тебя очень не хватает. Ты можешь попробовать вызвать сейчас свою напарницу?

Составление вахтенного расписания одним из телепатов хорошо тем, что он понимает: напарники на Земле – не бесплотные духи. Другие, похоже, не осознают, что этим напарникам надо есть, пить, спать, работать, заниматься семейными делами, они не могут все время вот так сидеть и ждать, вдруг кому-то вздумается послать сообщение.

– Это крайняя необходимость? – спросил я, глянув сперва на гринвичские, а затем на корабельные часы. До связи с Вики оставалось по расписанию еще около получаса; может, она дома и свободна, но может и нет.

– Ну, пожалуй, не «крайняя необходимость», но «срочно» – это уж точно. Тогда я вызвал Вики, и она сказала мне, что ничего страшного.

– (Шифрогруппы, конопатая.) – сказал я ей. – (Так что будь готова все повторять.)

– У меня даже диктофон дрожит от ужаса, дядя Том.

Три битых часа мы гоняли туда и сюда эти шифрогруппы; трудно придумать что-либо зануднее. Я решил, что это сообщение Капитана Уркхардта о том, что произошло с нами на Элизии или, еще вероятнее, второе сообщение на эту тему с дополнительными подробностями, которые потребовались Ф.Д.П. Скрывать этот текст от меня смысла не было, я и сам все видел, так что шифровался он, видимо, для того, чтобы наши напарники не узнали всего этого, прежде чем Ф.Д.П. не решит сделать происшедшее всеобщим достоянием. Меня такое положение вполне устраивало, не очень-то хотелось пересказывать маленькой Вики весь этот ужас и кровь.

Итак, мы работали, а тем временем зашел Капитан и сел рядом с мистером Истменом. Краем глаза я заметил, что они готовят очередную шифровку; Капитан диктовал, а Истмен работал на шифровальной машине. Мей-Лин давно уже ушла. В конце концов Вики произнесла совсем уже усталым голосом:

– Дядя Том, а все эти головоломки – это очень срочно? А то уже полчаса как мама звала обедать.

– (Подожди секунду, сейчас узнаю.) – Я повернулся к Капитану и мистеру Истмену в неуверенности, кого лучше спросить. Поймав взгляд Истмена, я сказал:

– Мистер Истмен, насколько это срочно? Мы бы хотели… – Не мешайте нам, – вклинился Уркхардт. – Не задавайте лишних вопросов, продолжайте передачу. Насколько это срочно – не Ваше дело.

– Капитан, Вы меня не поняли; я говорю не за себя. Я хотел сказать…

– Не отвлекайтесь от работы.

Я сказал Вики:

– (Подожди еще секунду, красавица), – а затем откинулся на стуле и произнес:

– Есть, Капитан. Я в полной готовности хоть всю ночь диктовать эти таблицы для проверки зрения. Только вот на другом конце провода никого нет.

– Что Вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что моему напарнику уже давным-давно пора обедать. Если Вы хотите, чтобы на том конце работали сверхурочно, согласуйте это с центром связи Ф.Д.П. У меня создается впечатление, что кто-то абсолютно изменил вахтенное расписание.

– Понятно. – На его лице, как обычно, ничего не отразилось. Я уже начинал подозревать, что он – робот с проводами вместо вен. – Хорошо. Мистер Истмен, вызовите мистера Мак Нейла; пусть он подменит мистера Бартлета.

– Есть, Капитан.

– Извините меня, пожалуйста, Капитан.