Когда оба вернулись в дежурку, Фишкин выбрал удобный момент и оглушил напарника тяжелым ключом, обернутым в куртку.

Может быть, проще было бы убить Тео сразу, ведь станции оставалось жить совсем немного, но сделать этого Фишкин не мог. Он знал Тео почти два года, и они были почти друзьями.

Между отношением Фишкина к Тео и его преданностью идеалам борьбы скрывалось некое несоответствие. Блу это осознавал, но ничего поделать не мог – обстоятельства были сильнее его.

Проверив у оглушенного пульс и убедившись, что он жив, Фишкин привязал напарника к скамье и, вооружившись коротким ломиком, вышел в коридор.

Пока все вокруг было тихо, но по-другому и быть не могло. Все ближайшие сектора были территорией механиков.

Блу прошел несколько перекрестков, пока не оказался в более широкой галерее. Вдоль ее стен тянулись монтажные короба, до отказа набитые силовыми кабелями, пучками контрольных проводов и оптическими световодами, защищенными прочной броней стальной оплетки.

Именно монтажные короба были главной целью Блу Фишкина. Он мог бы вскрыть их в одну секунду, но опасался сигнализации на пульте, который находился на перекрестке главных галерей.

Двигаясь неспешным шагом, Фишкин миновал несколько охранных постов, поскольку его интересовал только номер 234. Именно на нем пересекались охранные системы, не позволявшие Блу вскрыть монтажные короба.

До охранного пульта оставалось совсем немного, когда Блу услышал такое знакомое стрекотание соединительных реле – это означало, что программы-тестеры опрашивали все жизненно важные системы станции. Такая проверка, Блу это знал, проводилась перед подходом каравана.

Фишкин сорвался на бег и помчался к пульту охраны.

Громко топая, он подбежал к столу охранника и едва не упал.

– Эй, что случилось, парень? – удивился сотрудник безопасности, заметив взмыленного механика.

– В четвертой галерее обрыв маслопровода! – наобум брякнул Фишкин, а затем размахнулся и ударил охранника ломиком.

Удар получился скользящим, и сотрудник безопасности только упал со стула. Фишкину пришлось перегнуться через стол и молотить наобум, куда попало, пока человек не перестал шевелиться.

Ударив для верности еще пару раз, Фишкин перевел дух и только тогда заметил, что весь перемазался кровью.

– Ну вот, на одного капуса стало меньше, – произнес Блу, чтобы подбодрить себя. Затем открыл щиток и на всякий случай отключил все охранные линии.

– Ну вот, Диглер, теперь посмотрим, кто кого.

Легко перемахнув через стол, Блу Фищкин понесся по галерее, словно его несли вперед крылья возмездия...

Вот и нужный участок.

Блу с ходу начал срывать с коробов крышки, возбуждаясь от вида беззащитных магистралей. Теперь он чувствовал себя злодеем с острой бритвой, стоявшим над артериями обреченного организма.

«Капусы надолго запомнят этот день! Надолго!»

Отбросив в сторону окровавленный ломик, Блу первым делом начал перестыковывать сигнальные провода генераторных установок. Это был удивительный по хитрости трюк, и Фищкин задумал его очень давно.

Следовало замкнуть контрольные провода нескольких генераторов на один, чтобы оператор видел, что все в порядке. Но в то время, как «хорошую» картинку сделают всего несколько машин, остальные благополучно остынут.

Почувствовав легкий толчок, Фищкин заторопился. Он знал, что толчок – это начало проводки каравана.

Теперь его пальцы, перепачканные кровью убитого капуса, просто мелькали, перестыковывая ложные соединения.

Раз, два, три, четыре, а главный кабель – долой. И снова раз, два, три четыре, и снова долой кабель!

Дела шли, и Фишкин довольно улыбался. Крупные капли пота стекали по его лицу, но Блу этого вовсе не замечал.

Последовал еще один толчок, а затем стали гаснуть осветительные лампы. Вслед за ними перестали жужжать нагнетательные насосы и остановились вентиляторы.

– Молодец, – ухмыльнулся Фишкин.

Диглер действовал быстрее, чем он предполагал. Мало того что он отключил все второстепенные системы, но и создал Блу совершенно невыносимые условия. В полумраке перестыковывать контрольные проводки было уже невозможно, и Фишкин стал отключать генераторы в открытую.

Он понимал, что этим выдаст себя напрямую и через пару минут вдоль магистралей побегут наряды службы безопасности, однако остановиться уже не мог.

Неожиданно последовал еще один сильный толчок. Такой сильный, что Блу отлетел к противоположной стене и крепко ударился головой.

Он упал на пол и где-то на границе сознания почувствовал легкую радость.

«Я победил, – думал Фишкин, – я победил».

Он лежал в темноте и блаженно улыбался, довольный оттого, что на пороге смерти чувствует себя спокойно.

«Значит, я все сделал правильно. Я все сделал правильно...»

Из состояния предсмертного самолюбования его вывел яркий луч фонаря, заставивший его зажмуриться.

– Вот он, с-сука!... – крикнул кто-то, а затем ребра Блу содрогнулись от страшного удара сапогом.

– О-о-о!...-застонал он, все еще надеясь, что вот-вот все закрутится в фиолетовом водовороте гравитационного протуберанца, но ничего не происходило.

Мало того, при свете карманных фонарей злые инженеры-капусы быстро возвращали кабели на свои места, и становилось ясно, что возмездие отменяется.

Весть о неудавшейся диверсии на «Ван-Риосе» достигла генерала Шеридана через сорок минут после того, как служба безопасности станции взяла ситуацию под свой контроль.

Сказать, что генералу это не понравилось, – значит, ничего не сказать.

Шеридан был просто в бешенстве. Он с такой силой запустил в дверь пепельницей, что она разорвалась, как граната, а через минуту в кабинет генерала вломились бронированные солдаты из команды «антитеррора».

Выяснив, что вызов был ложным, они извинились и ушли через пролом в стене, который проделали. Этот метод проникновения назывался у них «неожиданным».

Когда команда вышла, посреди кабинета, в позе, выражавшей самое искреннее раскаяние, остался стоять только Люк Жанейро. Он стоял и удивлялся, что еще жив и что взгляд босса не разрезал его пополам.

– Простите, сэр, я думал, что это настоящий взрыв... Я...

– Да заткнись же, Люк! Заткнись! Лучше позови кого-нибудь, кто сможет заделать эту дыру!

– Да, сэр, – поклонился адъютант и уже собрался идти, как генерал снова окликнул его:

– А впрочем, вызови сначала капитана Энокса.

Жанейро наморщил лоб, стараясь как-то связать ремонт стены с капитаном Эноксом, но так ни до чего и не додумался.