Нельзя Перцева дразнить, нельзя. Тот даже с пьяной головы может заподозрить в ее залихватском вызове что-нибудь. Он и заподозрил.

– Откуда такая уверенность? Чего это вдруг, а?

– Так я, Саш, так.

А в душе заныло: может, признаться, может, рассказать ему все про Ветрова? Чего, в самом деле, оттягивать? Вечер скоро, а за ним ночь, еще одна ночь под одной крышей с беглым каторжником. Вдруг он и правда врет ей, вдруг он и есть самый что ни на есть настоящий убийца? А к ней заявился за сочувствием, будучи уверенным, что сможет разжалобить ее. Она же просто женщина, не милиционер давно, хотя и не сидится ей вот дома с вязаньем, а все приключений ищется на одно место.

– Ладно, проехали, – буркнул он, помолчал немного, потом прокашлялся и со вздохом: – Ир, я это… Ночую у тебя сегодня, а?

Да! Да!

Это первое, что готово было сорваться с ее языка. Воображение тут же без задержек подкинуло милую уютную картинку грядущего вечера. Вкусный ужин с жареным мясом, ну хорошо, пусть будет курица, бутылкой вина, беззаботным разговором с без конца прорывающимися непристойными предложениями. Это Перцев, конечно, не она же. Конечно, полыхающий камин. Конечно, разбросанные подушки, жар огня, жар тела. Потом сонная нега, уткнувшееся в его плечо лицо, рассыпавшиеся по подушке волосы. И полный покой, и никакого страха, и никакого тревожного ожидания.

Господи, как же ей всего этого хотелось!

Все, все забыть: и тоскливые, утратившие жизнь глаза родителей Аллы. И нелепого Ветрова, которому и не хотелось, а с чего-то верилось. И на зуд свой, не умерший в ней с увольнением и гнавший ее вперед, наплевать хотелось. Загнать его в угол, забить, забыть, забросать камнями, закидать валежником, похоронить намертво. И чтобы чувство нелепого долга – она ведь никому ничего не должна, так? – не мучило, не тяготило.

И хотелось начать все сначала. С нового солнечного счастливого утра, с нового дня, с нового счастья. Прямо как в Новый год – все с нового отсчета. Просто уснуть сегодня у Перцева на плече со сладкой улыбкой, с ней же завтра проснуться, выпить кофе, посмотреть в окно, снова улыбнуться. Только вот…

Только вот совершенно точно Арина знала: не получится у нее счастливо зубы скалить, если она все сейчас оставит так, как есть. Наобещает Перцеву ужин сварганить к его приезду, попутно позвонит в отдел и сдаст Ветрова. Когда того заберут и с нее возьмут показания, тщательно уберет дом, польет цветочки. Сходит к Митиным, там обескураженно разведет руками: не смогла, мол, увольте и извините.

Не сможет она счастьем упиваться, если не найдет того, кто убил Аллу. Она должна самой себе, должна всем доказать, что убийца – это тот человек, на которого она укажет пальцем. Даже если им окажется и Ветров, даже если им окажется и непутевый муж Аллы. Она должна это доказать не руководству, а себе, черт возьми!

– Кто же дал ей такие деньги в долг, а, Саш? – пробормотала Арина, въезжая в город.

– Ир? Ты свихнулась, да? – фыркнул тот обиженно. – Я ей про Фому, она мне про Ерему!

– Его зовут Николай Николаевич.

– Кого??? – застонал Перцев и заругался: – Я с тобой с ума сойду, идиотка!!!

– Начальника охраны, из-за которого уволили Ветрова, – терпеливо объяснила Арина и съехала на обочину, разговаривать в городе по телефону за рулем она не могла, ДТП ей только не хватало и длительных составлений протоколов с замерами и показаниями очевидцев. – Его зовут Николай Николаевич. Может, он дал денег Алле Митиной?

– Такой богатый? – Сашка, кажется, обо что-то споткнулся и чуть не упал, поскольку Арина услышала отчетливый грохот, а потом его протяжный стон. – С ума сойти с тобой можно! И откуда ты узнала, что из-за него уволили Ветрова.

– Уборщица проболталась, – соврала Арина.

– А-аа… А причина?

– Знать бы! Они подрались. Ветрова уволили. Причину драки не знаю.

Арина повернула на себя зеркало заднего вида, покачала головой. Красавица, сказать нечего. Волосы висят сосульками, лицо пыльное, потное. На скулах лихорадочный румянец, губы обметало.

– А Николай Николаевич что по этому поводу говорит? – поинтересовался Перцев безо всякого, правда, энтузиазма.

– А я не знаю, что он скажет, Саш. Не видела его еще. На больничном он, спину прихватило. Адреса не знаю, – поспешила она, предвидя его следующий вопрос. – Но он целыми днями пропадает на кладбище на Нахимовском, знаешь, где это?

– Знаю, – снова никакой радости в голосе. – Предлагаешь там его искать, сумасшедшая?

– Я бы и поискала, если бы знала его в лицо, Саш, – пожаловалась Арина.

Достала из сумки расческу и провела ею по волосам, стало чуть получше. Дотянулась до тюбика с губной помадой, открыла, ткнула раза три в губы, покатала их одна о другую – все свежее. Платком протерла пыльные щеки, шею, лоб.

– Я знаю его в лицо, – проскрипел Перцев через минутную паузу. И совершенно уже нехотя: – Подъезжай к Нахимовскому, я там буду минут через десять.

Когда Арина туда добралась, Перцев уже околачивался у входа на кладбище. Сизое лицо, бесцветные губы, зато лысина красная, будто его кто шлепал по ней в назидание. Куртка, невзирая на теплую погоду, была застегнута до самого подбородка. Дядю подтрясывало.

– Неважно выглядишь, дядя Саша, – крикнула ему Арина, остановив машину метрах в трех от него. – Нездоровится?

– И не говори, – махнул Перцев удрученно рукой, выудив ее из кармана лишь с третьей попытки. Поежился от легкого дуновения ветерка. Затянул подбородок в воротник. – Угораздило же!

– А чего дорвались? – Она закрыла машину, подошла к нему вплотную, скользнула губами по его ледяной щеке. – Что за повод у вас с Сячиновым был так надраться? Валечка вся в слезах. Я…

– А ты? – Он поймал ее руку, притянул к лицу, уложил на лоб, простонал глухо: – Ох, как хорошо… А ты?

– Я в шоке! Идем?

– Идем…

Проблуждали они по кладбищу, разбившись, часа два. Николая Николаевича никакого не было нигде. Да и вообще народу почти не было, время неумолимо клонилось к пяти вечера, кто же без лишней нужды в такое время на кладбище пойдет? Арине как-то даже жутко стало ходить одной меж могил в сгущающихся сумерках. Как назло, ни единой души вокруг. Только воронье с тоскливым карканьем перелетало с ограды на ветки, с крестов на памятники. Арине начало казаться, что птицы наблюдают за ней с вожделенным вниманием.

И когда ее Перцев окликнул с дорожки, она страшно обрадовалась.

– Нет его, – сказал он твердо и потащил ее за рукав к выходу.

– Откуда знаешь? Может, ты его не заметил? Во-он там какой-то народ толпится. – Она кивнула в сторону восточной части кладбища, где выпивали мужики.

– Нет его, – снова настырно повторил Перцев и принялся уже подталкивать ее в спину. – Был я там, пьют они за упокой души.