Но ничто не могло ей заменить Калеба. Она постоянно думала о нем, вспоминая его руки, его ласки…

Почему она никак не может его забыть? Ведь все уже кончено. Блэр была для него всего лишь очередным развлечением. Но ее сердце продолжало упрямо отрицать очевидное. Оно твердило, что их связывало настоящее, глубокое чувство.

Вот почему она до сих пор перебирает в памяти прошедшее. Ей теперь казалось, что одно слово могло бы все изменить. Но Блэр каждый раз отбрасывала эту мысль, понимая, что от этого только расстраивается сильнее.

Так бесцельно проходили дни. Сегодняшний вечер не был исключением. Выйдя из ванной, где она подкрашивала губы, Блэр направилась на террасу. Там вместе с матерью и Томасом она обедала.

Вчера молодожены вернулись из свадебного круиза. Когда два часа назад она встретилась с ними, то была поражена тем, как они похорошели и помолодели. В манерах матери стала проявляться мягкость, которой раньше не было. И каждый раз, когда Томас смотрел на Сару, он буквально пожирал ее глазами.

– Мы уже начали беспокоиться, – заметила Сара, когда Блэр влетела на террасу.

Блэр слабо улыбнулась (она еще не простила Сару за ее вмешательство в ее личную жизнь). Но что прошло, то прошло. Не стоит ворошить былые обиды.

– Просто я так объелась, что не могу быстро передвигаться.

– Что ты будешь пить? – спросил Томас, подходя к бару.

Подумав секунду, Блэр ответила:

– Пока ничего – места нет.

Томас усмехнулся:

– Понятно. Я и сам немного переел, но, если передумаешь, я приготовлю тебе свой любимый коктейль.

Блэр рассмеялась.

– Хорошо, договорились, – сказала она, поворачиваясь к матери. Сара пристально смотрела на нее.

Сердце у Блэр упало – выражение лица матери не предвещало ничего хорошего.

– Блэр…

– Да, мама, – ответила Блэр, собрав свою волю в кулак.

– Так больше не может продолжаться. – Сара сделала выразительную паузу и взглянула на Томаса, ища у него поддержки. Он подошел к ней и сел рядом, протягивая ей бокал. – Скажи ей, Томас. Скажи, что она выглядит просто ужасно.

Блэр поморщилась.

– Давно ты смотрелась в зеркало, Блэр?

– Всего минуту назад, – съязвила Блэр, пытаясь обратить все в шутку.

Сара обиженно поджала губы:

– Уверяю тебя, это не повод для смеха.

– Мама… – начала Блэр, вставая.

– Не смей говорить со мной таким тоном! – крикнула Сара. – Не понимаю, как можно страдать из-за мужчины, который тебя не достоин, который…

Блэр затрясло.

– Мама, – повторила она, – давай прекратим этот разговор.

Но Сара не обратила никакого внимания на ее слова. Она тоже встала и загородила ей путь к двери.

– Он не стоит тебя. Как ты этого не видишь?

– Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? – вмешался Томас, пытаясь как-то успокоить двух женщин, которых он любил больше жизни. – Она любит его, Сара, – тихо добавил он, как будто это все объясняло.

– Чепуха! Не верю! Моя дочь и этот… авантюрист!

Блэр побелела от ярости.

– Ну нет… – прошептала она, трясясь как в лихорадке.

Воспользовавшись замешательством Блэр, Сара продолжала:

– Ты же Стивенс! Не забывай об этом!

В этот момент в душе Блэр что-то надломилось. Она вдруг посмотрела на себя глазами Калеба, и то, что она увидела, ей совсем не понравилось. «Калеб прав. Ты горда и высокомерна. Да к тому же еще и трусиха. Когда ты сталкиваешься с неразрешимой проблемой, ты просто прячешься, боясь рискнуть».

В наступившей тишине Блэр вдруг отчетливо произнесла:

– Фамилия Стивенс для меня ровным счетом ничего не значит! Я с радостью отдам последнее пенни и даже сменю имя, чтобы только вернуть Калеба!

Она резко повернулась и вышла из комнаты. Очутившись на улице, Блэр в изнеможении прислонилась к двери. Ну вот, впервые в жизни она бросила вызов судьбе. Ей вдруг стало легко и спокойно.

И теперь, начав новую жизнь, она должна пойти к Калебу. Она скажет ему, что любит его, каковы бы ни были последствия ее поступка.

Услышав, как хлопнула входная дверь, Сара без сил опустилась на стул и обратила к мужу взгляд, полный отчаяния.

– Боже мой, Томас, что я наделала! – воскликнула она, и слезы потекли по ее щекам. – Боже мой, – повторила она, – ну кто меня тянул за язык? Как ты думаешь, Блэр простит меня? – добавила она, горько всхлипнув.

Томас обнял ее.

– Думаю, что простит, – успокоил он ее. – Ведь ты оказала ей неоценимую услугу: ты помогла ей заглянуть в свое сердце и узнать правду.

– Спасибо, не стоит.

– Будем считать, что я этого не слышал, – коротко возразил Джек Уоррел, глядя на Калеба поверх табачного дыма от сигареты.

Калеб бросил на босса тяжелый взгляд. Был конец рабочего дня. Они находились в кафе на верхнем этаже здания ФБР. Ему вдруг стало душно. Калеб подошел к окну и слегка приоткрыл его. Свежий воздух ворвался в комнату. Калеб выбросил в окно недокуренную сигарету.

Ему не хотелось думать. Ни о чем. Он был совершенно не способен трезво размышлять после того, как ушел от Блэр. Его занимало только одно – как унять ноющую боль в сердце. Если не растравлять себя воспоминаниями, то боль не превратится в отчаяние.

Стоя спиной к Уоррелу, он произнес:

– Я до сих пор не могу поверить, что ты уходишь в отставку. Я думал, ты полон сил и энергии.

– Значит, ты ошибался, – спокойно отрезал Уоррел. – И я рекомендовал тебя на свое место.

Калеб чувствовал себя польщенным. Несколько недель назад он бы с энтузиазмом воспринял эту новость, но не теперь. Он выдохся – и эмоционально, и физически. И снова он вспомнил Блэр.

– Ты любишь ее, да?

Калеб вздрогнул, как будто его ударили.

Он продолжал молчать, и Уоррел продолжал:

– И как вы сошлись, ума не приложу. – Он покачал головой. – Вы так же не похожи друг на друга, как шампанское и пиво.

Резко развернувшись, Калеб метнул на Уоррела бешеный взгляд.

– Вот поэтому мы и разошлись! – яростно заметил он.

– И Блэр повинна в том, что ты не согласен на повышение?

– Частично.

Уоррел внимательно посмотрел ему в лицо.

– Она любит тебя, ты же знаешь.