Прежде, чем Мередит заговорила, Изобель сказала:

- Значит, ты тоже. Я слышала, каким тоном ты произносила «Джимми». Ты пытаешься отнять его у меня. Все вы суки, пытаетеся сделать мне больно. Yurusenai! Zettai yurusenai! (*насколько я поняла, это что-то вроде боевого клича*)

- Изабель! Хватит! Разве ты не видишь, что делаешь себе больно?

- Я делаю себе больно, чтобы убрать душевную боль. Ты одна из тех, кто действительно причиняет мне боль, ты это знаешь. Ты колешь меня иголками изнутри.

У Бонни внутри все прыгало, но не потому, что Изабель вдруг двинула гвоздь. Она чувствовала, как жар приливает к ее щекам. Ее сердце начало биться быстрее, чем билось до этого.

Пытаясь уследить за Мередит, она достала свой мобильник из кармана, который теперь всегда держала там после посещения дома Кэролайн.

Все еще уделяя половину своего внимания Мередит, она вышла в Интернет и набрала в поиске только два слова, и, когда она увидела количество выплывших ссылок, она поняла, что не сможет просмотреть всю информацию даже за неделю, не то что за две минуты. Но, по крайней мере, у нее было с чего начать.

В этот момент Мередит отошла от Изабель. Она прошептала на ухо Бонни:

- Я думаю, мы просто зря боремся с ней. Ты внимательно осмотрела ее ауру?

Бонни кивнула.

- Возможно, мы просто должны покинуть эту комнату.

Бонни снова кивнула.

- Ты пытаешься позвонить Мэтту и Елене? – Мередит посмотрела на мобильный.

Бонни покачала головой и повернула телефон экраном к Мередит так, что она могла разглядеть те два слова. Мередит посмотрела, а потом посмотрела своими темными глазами на Бонни, выглядя так, как будто она только что с ужасом это осознала.

«Салемские ведьмы».

- Это придает всему происходящему ужасающий смысл, - сказала Мередит. Они всё еще были в гостинной в доме Изабель, ждали доктора Альперта. Мередит сидела за красивым столом из черного дерева, украшенного золотыми завитушками и искала в интернете какое-либо объяснение настигнувшему их озарению.

- Салемские девушки обвиняли людей в том, что те считают их ведьмами. Они говорили, что люди только мешают им, и поэтому кололи себя булавками.

- Как Изабель, обвиняющая нас, - сказала Бонни, кивая.

- И из-за этого они могли изменяться и придавать своим телам «невозможные положения».

- Кэролайн изменялась в комнате Стефана, - сказала Бонни. - И если это ползание, подобно ящерице - не искажение тела, то и у меня должно получиться так же. - она опустилась на пол дома Сэтоу и попыталась развернуть свои локти и колени так, как это делала Кэролайн. Она не могла сделать этого.

- Видишь?

- О, Господи! - Джим стоял в дверном проеме кухни, держа уже почти выскальзывающий из его рук поднос с едой. Запах острого супа мисо разносился по воздуху, но Бонни не была уверена, что ей когда-нибудь еще захочется есть.

- Всё нормально, - сказала она ему, торопливо вставая. - Я просто... хотела попытаться кое-что сделать.

Мередит также встала, - Это для Изабель?

- Нет, это для Оба-сан, я имею ввиду бабушки Иса-чан...

- Я говорила тебе звать кого-нибудь, неважно кого, и все, естественно, придут. Оба-сан в порядке, точно так же, как и Иса-чан, - мягко, и одновременно твердо сказала ему Мередит.

Джим сразу расслабился, - Я пытался заставить Иса-чан есть, но она только бросает подносы в стену. Она утверждает, что не может есть: кто-то душит её.

Мередит со значением посмотрела на Бонни. Затем вновь обернулась к Джиму,

- Почему ты не даешь мне сделать это? Ты уже прошел через многое. Где она?

- Наверху, вторая дверь слева. Если... Если она будет говорить что-нибудь нереальное, просто не обращай внимания.

- Хорошо. Останься с Бонни.

- О, нет, - торопливо пробормотала та. - Бонни идет с тобой, - она не знала, делает она это для собственной безопасности, или пытается защитить Мередит, но накрепко вцепилась в подругу.

Наверху Мередит локтем аккуратно включила свет. Затем они нашла вторую дверь слева, за которой находилась пожилая леди, более похожая на куклу. Она находилась в самом центре комнаты, лежа точно по центру хлопчатобумажного матраса на кровати. Когда они вошли, она села и улыбнулась. Улыбка осветила её морщинистое лицо и превратила в почти детсткое счастливое личико.

- Мигуми-чан, Бенико-чан, вы прибыли, чтобы увидеть меня! - воскликнула она, кланяясь в сидячем положении.

- Да, - медленно произнесла Мередит. Она опустила поднос возле пожилой леди.

- Мы пришли, чтобы увидеть вас, госпожа Сэтоу.

- Не играйте со мной! Это - Инари-чан! Вы действительно считаете меня безумной?

- Все эти чаны. Я думала, «чан» - китайское имя. Разве Изабель не из Китая? - прошептала Бонни за спиной Мередит.

Но они не учли одной вещи: похожая на куклу старуха вовсе не была глухой. Она громко засмеялась, подняв обе руки и прикрыв ими рот, словно застенчивая девчушка. - О, не дразните меня, прежде, чем я поем. Itadakimasu! - она взяла с подноса тарелку с супом мисо и стала пить его.

- Я думаю, чан - это что-то вроде приставки, которую помещают в конце имени человека, которого считают другом, вроде того, как Джимми говорит - Иса-чан, - громко сказала Мередит. А «Йета-даки-масс-су» - что-то вроде того, что говорят, когда начинают есть. Это всё, что я пока понимаю.

Какая-то часть ума Бонни отметила, что у друзей бабушки Сэтоу совершенно случайно были имена, начинающиеся на М и Б. Другая часть вычисляла, где находится эта комната по отношению к комнатам ниже, и, в частности, к комнате Изабель.

Она была прямо над ней.

Крошечная старуха прекратила есть и пристально наблюдала за ней.

- Нет, нет, вы не Бенико-чан и не Мигуми-чан. Я знаю об этом. Но они действительно посещают меня иногда, и так же делает мой дорогой Нобухиро. Происходят и другие вещи, неприятные вещи, но я была воспитана святой девой - я знаю, как позаботиться о них. - беглый взгляд удовлетворения от понимания мелькнул на невинном старом лице. - Этот дом захвачен, и вы знаете это.

- Kore ni wa kitsune ga karande isou da ne. - добавила она в конце.

- Прошу прощения, госпожа Сэтоу, что вы только что сказали? - спросила Мередит.

- Я сказала, что есть китсун, и он участвует в этом, так или иначе.

- «Кит-сун»? - насмешливо переспросила Мередит.

- Лиса, глупая девочка, - бодро ответила старуха. - Они ведь могут превратится во что угодно, во что пожелают, знаете? Даже в людей. Да ведь можно превратиться и в тебя, моя дорогая, и даже твой лучший друг не почувствует разницы.