Больно стегнув Буяна, Степан решил вихрем промчаться перед селянами и, как бы ненароком погарцевав на жеребце, показать всем свою удаль. Хотя если бы здесь не было Мырыльки, то красоваться перед этим сбродом приказчик и не подумал бы.

Стрелою пронёсшись на взмыленном жеребце до места, где работала Марылька, Степан резко натянул поводья, чтобы остановиться у самой девушки. Это должно было произвести на неё впечатляющий эффект. Ну а потом он учинит ещё и допрос по всей строгости. Обоим.

Удила больно впились в губы Буяна, разорвав их по живому. Это стало пределом терпения жеребца. За сегодняшнюю поездку у него не раз возникало желание освободиться от коварного седока, но тот словно предугадывал такие намерения и больно наказывал за это. Теперь же изведенному жесткими понуканиями жеребцу было всё равно, накажут его или нет. И Буян, поддавшись природному инстинкту самосохранения, взбунтовался.

Удила всё сильнее продолжали рвать лошади рот. Эта резкая боль заставила жеребца вздыбиться на полном скаку. Как только передние ноги опять коснулись земли, он тут же высоко подбросил зад и остервенело лягнул копытами воздух.

Упоённый своим величием всадник не ожидал от жеребца такой выходки. Он не просто свалился с коня, он кубарем перелетел через его голову и с жутким глухим звуком сильно ударился о землю. Как и задумывал, почти рядом с Марылькой.

От резкого удара в глазах приказчика вспыхнули и тут же померкли радужные круги. Словно сквозь сон послышались далёкие испуганные крики баб; как из-под земли доносился топот бегущих мужиков и их хриплое дыхание. Последним крупицам уходящего сознания приказчика казалось, что этот далёкий переполох никакого отношения к нему не имел. И всё это длилось лишь мгновение, а потом наступила необычайная лёгкость и оглушительная тишина…

Степан открыл глаза и непонимающим взглядом уставился на столпившихся вокруг него людей. Медленно приходя в себя, он вспомнил случившийся конфуз и попытался было быстро вскочить на ноги. Но тут его тихонько придержала чья-то рука.

— Тихо, тихо, Степан Николаич, полежите ещё малость, — прозвучал над самой головой чей-то нежный голос.

— Пить, — тихо произнёс Степан.

— Тётка Пелагея, дайте ещё воды, — раздавшийся знакомый и приятный голос начал вдруг волновать приходящего в себя приказчика.

Всё та же рука осторожно приподняла голову Степана, и к его губам приблизилась крынка с водой. Он жадно сделал несколько глотков и снова начал беспокойно оглядывать собравшуюся вокруг толпу. На этот раз взгляд его был уже более-менее осмысленный. «Чёрт, и надо ж было грохнуться у всех на глазах!» — досадно подумал Степан.

Он лежал на спине, голова приподнята, и под ней ощущалось чьё-то упругое тело. Ещё толком не придя в себя, приказчик ввергся в необъяснимое сердечное волнение, вызванное близостью этого тела и видом загорелой девичьей руки. «А где ж Марылька?» — вспомнив о девушке, Степан ещё больше расстроился из-за произошедшего конфуза. И тут внезапная догадка заставила приказчика встрепенуться. С трудом запрокинув голову назад, он увидел ту, которая так о нём заботилась. Да, это была она — Марылька! От приятного удивления сердце приказчика сладко зашлось. Невероятно, но он увидел над собой склонившееся лицо той, которая в последнее время занимала все его мысли. Девушка сидела прямо на покосе и держала его голову у себя на коленях!

— Марылька? — несказанно обрадовавшись, удивился Степан. Но его радость мгновенно скрылась под горькой гримасой боли: после такого падения не так-то скоро оправишься. Никто не заметил трепетного волнения приказчика, а ему это было и на руку.

— Ага, я, Степан Николаич, — отозвалась Марылька. — Что ж это вы так не убереглись? Потише надо бы на таком коне.

Девушка осторожно поправила голову приказчика, уложив её выше и удобнее на своих коленях.

Степан от такого развития событий совсем растерялся. Пока лишь только в мечтах он мог вообразить себе, чтоб его голова, нежно поддерживаемая Марылькиной рукой, покоилась у неё на коленях.

— Кажись, оправился, — раздались со всех сторон облегчённые вздохи.

— Не сломал бы чего…

— Да не, цел! Совсем опритомел[33].

— Ну и слава богу…

— А чего с ним станется? Такие живучи как кобели… Вон как на Марыльку таращится, — тихо, но с нескрываемой враждебностью высказался кто-то из толпы.

Приказчик этих слов не расслышал, а Марыльку они смутили.

— Куда это вы так спешили, Степан Николаич? — спросила она в надежде скорее завершить свою роль спасительницы.

— Да к тебе вот и спешил… ну… то есть не совсем к тебе, — тут уж смутился и сам приказчик из-за того, что его могут неправильно понять.

Но все поняли, как оно и есть. Марыльку же высказывание приказчика и вовсе возмутило. Она, вдруг резко приподняв и усадив Степана, вскочила. Девушка была наслышана о проделках приказчика и теперь в смущении отряхивала юбку и удивлённо глядела на него, ожидая разъяснений. С дюжину глаз тоже заинтересованно воззрились на «лихого наездника».

— Я это… Прохора ищу. Сказали, что он сюда пошёл, — окончательно придя в себя и обретая былую уверенность, сказал приказчик.

— А я-то при чем? — зарделась Марылька. — Да и не было тут никакого Прохора. Кто это вам такое наговорил?

Степан уже стоял на ногах. Болели спина и затылок. Не веря до конца словам девушки, он намётанным глазом как бы невзначай скользнул по столпившимся вокруг селянам. Прохора и в самом деле здесь не было видно.

— Чёрт, и где его носит? — тихо, сквозь зубы чертыхнулся Степан.

Он уже представлял, как пан Хилькевич будет вымещать на нём крайнюю неудовлетворённость исполнением приказа, хотя вины Степана тут никак не усматривалось.

— Что вы сказали, Степан Николаич? — переспросила Марылька.

— Я сказал, что премного тебе благодарен за заботу, — произнёс приказчик и, зыркнув на толпу, беззлобно добавил: — Ну, чего рты разинули, живо работать! Погода ждать не будет!

Когда все разошлись, Степан приблизился к Марыльке. Девушка тревожно встрепенулась, встретившись с колючим взглядом приказчика. Зная его тайные интересы, которые, кстати, ни для кого не были тайной, она больше всего боялась попасть к нему во внимание.

— Что-то ещё хотели спросить, Степан Николаич? — испуганно произнесла девушка, отводя взгляд и уж слишком усердно подгребая сено.

Степан ничего не ответил. Он зачарованно смотрел на Марыльку и не мог поверить, что всего лишь несколько минут назад она держала его голову у себя на коленях. «Неспроста, видать, кинулась мне помогать», — преждевременно предаваясь сладким мечтам, размышлял приказчик. Ему и невдомёк было, что на месте Марыльки так поступил бы любой человек, оказавшийся рядом с пострадавшим.

— Я твой должник, Марылька, — многозначительно и мягко произнёс Степан.