– Рим должен быть разрушен! – восклицал он, в то время как все прочие соглашались на более скромную победу.

Приняв командование, Гамилькар тут же отважился на дерзость, о какой до него не помышлял ни один карфагенянин. С несколькими десятками кораблей он принялся опустошать южное побережье Италии. Римляне не обратили на это внимания, уверенные, что судьба решится на Сицилии. Понял это и Гамилькар. Повернув к Сицилии, он занял гору Эйркте. Отсюда можно было разорять как саму Сицилию, так и Италию. На протяжении трех лет пунийский полководец вел упорнейшую борьбу с расположившимся неподалеку, в городе Эриксе, римским гарнизоном. Борьба была изматывающей и почти безрезультатной. Полибий, описывая ее, сравнивает враждебные стороны с бойцовскими петухами. «Не раз такие птицы, потеряв от изнеможения способность владеть крыльями, находят себе опору в собственной отваге и продолжают наносить друг другу удары, пока наконец сами собой не кидаются друг на друга… Подобно этому, римляне и карфагеняне, утомленные трудами непрерывной борьбы, истощены были вконец, а налоги и расходы, удручавшие их долгое время, подорвали их силы».

В конце концов, верх взял все же Гамилькар, захвативший Эрикс и осадивший истощенный римский гарнизон на вершине одноименной горы. Карфаген ликовал, но Рим был велик именно тем, что его нужно было не только повалить, но еще и прикончить.

Совершенно истощенный войной, Вечный город нашел средства на строительство нового флота в двести пентер. За образец была взята идеальная по своим качествам родосская галера, а средства на строительство собрали с сенаторов и всадников. Появление римской армады оказалось полной неожиданностью для карфагенян, уверовавших, что после катастрофы под Дрепаной римляне лишены самой возможности борьбы на море. Однако теперь римляне захватили гавань этой самой Дрепаны и осадили город. Гамилькар отправил посланца в Город.

– Армии нужны припасы, пусть Город позаботится об этом, – сказал он.

Карфагеняне собрали флот, отдав его под начало Ганнона, с приказом взять на борт воинов Гамилькара и разгромить римлян в море. Но римляне перехватили карфагенские корабли на подходе к Эриксу. Тяжелогруженые суда Ганнона не могли состязаться в скорости и маневренности с новенькими, быстроходными пентерами консула Лутация. Пятьдесят карфагенских кораблей пошли ко дну, еще семьдесят были взяты в полон абордажными партиями. Войско Гамилькара осталось без припасов, и карфагенский совет предложил полководцу начать переговоры.

– Подлецы, они сдают почти уже выигранную мной войну! – воскликнул Барка. Но он понимал, что сила на стороне Рима. А значит… – Мы должны сделать все, чтобы быть способными к реваншу. Рим должен быть разрушен, я верю, что этот день настанет!

Гамилькар послал парламентеров к Лутацию. Тот выслушал предложения карфагенян, радости не скрывая. Рим тоже выдохся и неспособен был к новой войне. Лутаций дал согласие на встречу с Гамилькаром, во время которой полководцам предстояло обсудить условия мира. Карфагенянин поразил консула, впоследствии он опишет согражданам Барку в самых восторженных тонах.

В ту пору Гамилькар находился в расцвете своих лет. Он был красив той суровой мужской красотой, что пришлась по нраву римскому консулу. Твердое лицо, плотно сцепленные зубы, внимательные настороженные глаза. Лицо полководца, отменно зарекомендовавшего себя, лицо государственного мужа, которому нет равных.

– Вы проиграли, – сказал консул, дождавшись, когда Гамилькар устроится в предложенном ему кресле.

– Да, – согласился пун, через силу выговорив это самое «да».

– И вы должны очистить остров и навсегда отказаться от притязаний на сикелийские равнины. – Гамилькар кивнул. – И еще Карфаген должен заплатить за право вывести своих солдат.

– Сколько?

Консул назвал сумму, и Гамилькар кивнул вновь: аппетиты Рима оказались умеренны.

– Мы согласны и на это.

– Прекрасно. В таком случае, полагаю, наши державы смогут впредь жить в мире, и мы будем, как и сегодня, встречаться за пиршественным столом, а не на поле брани.

Но Гамилькар отказался от пира у консула, сославшись на неотложные дела.

– Еще не хватало, чтоб я ел хлеб презренных римлян! – сказал он своим спутникам по возвращении в лагерь. – Нет, я сам накормлю их хлебом, но это будет кровавый хлеб! Рим будет разрушен!

Гамилькар вывел войска с Сицилии. Война с Римом завершилась поражением Карфагена, но поражением достойным. Карфаген сохранил и армию, и флот, и авторитет. Он сохранил фактически все, чем обладал до конфликта, и в этом была в первую очередь заслуга Гамилькара, чьи энергия и полководческий дар сделали римлян сговорчивыми.

Но поражение, каким бы оно ни было, – незначительным иль сокрушительным, – всегда поражение. Признав себя побежденным, Гамилькар был вынужден сложить командование. К власти пришли торгаши, возглавляемые Ганноном. Человек ничтожный, но безмерно богатый, Ганнон был против любых войн, ибо считал, что богатство куда проше обрести, торгуя с соседями, а слава…

– Слава – ничто в сравнении с богатством!

Победа римлян была победой Ганнона. Теперь всем в городе заправлял алчный купец.

– Всё! – кричат Ганнон. – Довольно разорительных войн! Корабли – на прикол, оружие – в арсеналы, армию – распустить!

– Но прежде нужно заплатить наемникам! – напомнили ему.

Узнав, сколь именно нужно заплатить, Ганнон опечалился.

– Нет, это слишком много. Да и почему мы обязаны платить солдатам, проигравшим войну? По совести, мы ничего не должны им, но, будучи человеком милосердным, я готов дать каждому треть причитающегося жалованья.

Естественно, наемникам подобный расчет не понравился, и они взбунтовались. Ганнон попробовал подавить возмущение, но был бит. Совет принял решение поручить войну Гамилькару. В отличие от предшественника, Гамилькар знал, с кем придется иметь дело.

– Это серьезный противник! – объявил Гамилькар Совету. – Двадцать тысяч опытных воинов и еще три раза по двадцать – ливийцев, каким ненавистно само имя – пун. Нас ждет тяжелая война!

Гамилькар имел всего десять тысяч воинов, но на его стороне были авторитет и опыт, какого предводители бунтовщиков не имели. Решимость повстанцев поколебало одно лишь известие, что против них идет Гамилькар. Кое-кто, самые благоразумные, поспешили переметнуться на сторону Барки, но главари заговорщиков Матос со Спендием решили идти до конца.

– Еще посмотрим, чья возьмет! Посмотрим!

Отряды повстанцев замкнули Карфаген в кольцо, рассчитывая числом взять верх над Гамилькаром. Но тот перехитрил врагов, тайно выведши армию по пересохшему руслу реки, где повстанцы не удосужились выставить постов. Барка намеревался освободить дорогу, соединявшую Карфаген с внутренними районами Ливии. Таким образом он рассчитывал внести панику в ряды ливийцев и заставить их разойтись по домам.