Повсюду были расставлены письменные столы с компьютерами. Я прошлась по комнате, ощущая острое чувство дежавю: все было в точности так, как и в моем прошлом, когда я проникла в помещения алхимиков. Правда, тогда я могла положиться на более надежные чары. Не теряя решимости, я обыскивала офис, пока не нашла то, что высматривала. Парень, который ел йогурт, снял пиджак и повесил его на спинку стула. На нагрудном кармане оказался закреплен бейджик, он же – ключ-карта. Я и понятия не имела, у всех ли карт одинаковый уровень доступа, но с помощью этой я могу воспользоваться лифтом до того, как мое колдовство рассеется. Я стащила бейджик с пиджака и, пока парень глазел в монитор, засунула его за пояс брюк. Сперва я предположила, что раз он сидит в наушниках, то наверняка ведет звуковое наблюдение, но маленькое расстояние между нами позволило мне определить, что он слушает тяжелый рок. Интересно, как к этому отнеслось бы его начальство?

Так или иначе, но парочка алхимиков уже устроилась возле дальнего компьютера и принялась громко болтать. Я не сомневалась, что смогу убраться восвояси незамеченной. Однако не успела я выйти, как мой взгляд зацепился за нечто новое, заставив меня оцепенеть, а потом пойти в противоположную сторону. Это оказалась сенсорная панель, закрепленная на стене. Надпись на ней гласила: «УПРАВЛЕНИЕ СЕДАТИВОМ». Индикатор свидетельствовал о том, что система приведена в ночной режим. На ней были отражены все жилые помещения заключенных: спальни, коридоры, столовая, учебные классы. На всех спальнях имелась пометка «27 %», на остальных значился «0».

«Дозировка газа», – сообразила я.

Когда я находилась в одиночке, мне казалось, что моей камерой управляли вручную. Это казалось логичным: тюремщики могли мгновенно отключать меня, когда разговор продвигался не так, как им хотелось. Но, судя по этому пульту, для обычных заключенных алхимики предусмотрели центральную автоматизированную систему: она подавала нужное количество наркотика, который каждую ночь погружал нас в глубокий сон. Три кнопки внизу сенсорного пульта заставляли предположить, что иногда появлялась необходимость ручного управления: «СТОП – ОТКЛЮЧЕНИЕ ВСЕХ СИСТЕМ», «ПЕРЕЗАГРУЗКА» и «ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ СИТУАЦИЯ – ВСЕ ПОМЕЩЕНИЯ НА 42 %».

Я осознала чудовищность цифры. Если обычная концентрация газа в двадцать семь процентов быстро отключала всех заключенных, то что сделают сорок два процента? Догадаться было легко. Такое количество седативного средства вырубит нас в мгновение ока. Никакого погружения в глубокий сон не будет. Мы рухнем на месте и буквально впадем в кому. Подобная мера будет весьма полезной в случае попытки массового бегства.

Я толком не знала, что предпримут Адриан и Маркус, когда меня найдут, но мне стало ясно, что массовая седация помешает любому их плану. Отключить подачу газа в одной моей спальне будет недостаточно. Мне надо перекрыть ее на нашем этаже и предварительно поломать над этим голову. Отключать систему здесь – просто бессмысленно: одним прикосновением пальца ее запустят вновь. Однако где-то должна находиться механическая часть устройства, которую я сумею вывести из строя.

Но сейчас мне следовало сосредоточиться совсем на другой проблеме. Бросив последний взгляд на пульт управления, я переступила порог – и была такова.

Добежав до шкафов, я проверила наличие инфракрасных камер и отступила в «серую» зону – вне угла обзора. Затем начала аккуратно приоткрывать створки и внимательно проверять содержимое полок. Вскоре я уже засунула за пояс брюк два пузырька дистиллированной воды, а в носки и лифчик – десяток одноразовых шприцев. Это было не слишком удобно, но вещи должны были оставаться под одеждой – лишь так они были надежно укрыты колдовскими чарами. К моему изумлению, я обнаружила, что в одном шкафчике хранились запасы приправ: кетчупа, горчицы… и соли. Теперь можно не волноваться по поводу походов в столовую – солонка тотчас решила эту проблему.

Нагрузившись краденым, я бросилась к лифтам. Узнав, насколько ослаблено наблюдение ночью, я уже не боялась, что алхимики заметят на мониторах нечто странное или необычное. Но когда я добралась до нашего жилого уровня, то едва не попалась. Двери кабинки разъехались в сторону, я выбежала наружу и обомлела. По коридору – навстречу мне – приближался охранник – тот самый, который писал эсэмэс в своем мобильнике. Я незамедлительно впечаталась в стену и опустила голову. Он застыл в трех шагах от меня и хмуро воззрился на лифт. В моих висках застучал пульс. Даже если он не посмотрит мне в глаза, мои чары вот-вот должны рассеяться…

Спустя несколько мучительных секунд он пожал плечами и вернулся на свой пост. Я прошмыгнула мимо – к счастью, оставшись незамеченной – и, наконец, ворвалась в спальню, где чуть было не потеряла сознание от облегчения. В комнате я тщательно спрятала контрабанду в карман, образовавшийся между матрасом и простыней. Постельное белье нас заставляли менять раз в неделю – и это было сделано два дня назад. Значит, у меня есть пять суток на то, чтобы с лихвой использовать все «припасы», прежде чем кто-нибудь увидит, что в день стирки у меня из матраса сыплются шприцы.

Ослабев от отпустившего меня напряжения, я заползла под одеяло. Несмотря на физическую усталость, ночные приключения вызвали у меня нервное возбуждение. Мне не сразу удалось заснуть – и я знала, что Адриан будет тревожиться.

И точно: стоило мне появиться на дворе виллы Гетти, я увидела, как он мечется туда-сюда. Когда я его окликнула, он стремительно повернулся ко мне.

– Сидни! Слава богу!

Кинувшись ко мне, он заключил меня в объятия.

– Ты не представляешь, как я испугался, когда ты не появилась здесь в условленное время!

– Извини, – сказала я, тесно к нему прижимаясь. – У меня были дела.

Он отстранился и пытливо посмотрел на меня.

– Какие?

– Такие, которые требуют взлома и проникновения на запретную территорию.

– Сидни! – простонал он. – Мы скоро тебя найдем. Тебе надо просто сидеть тихо. Неужели ты не понимаешь, насколько опасно бродить по центру алхимиков, влипая в неприятности?

– Понимаю, – ответила я, вспоминая о пульте управления подачи газа. – И поэтому ты совсем не обрадуешься, когда я тебе признаюсь, что вскоре мне придется еще раз это сделать.

Сидни заявила, что она держит ситуацию под контролем, и мне хотелось ей верить. Однако это оказалось непросто, в особенности из-за того, что Сидни упорно не желала рассказывать мне о том, что именно ей приходится делать в перевоспитательном центре. Я старался не беспокоиться и сосредоточиться на позитивном – на том, что мне удается с ней общаться, и, несмотря на уклончивость ее ответов, она выглядит бодрой и здоровой.

Но тетя Татьяна – порой моя помощница, а иногда скептик – очень мне мешала.

«А что же с ней делают? – возмущалась она. – Может, как раз сейчас она мучается, кричит и зовет тебя на помощь. А ты даже не шевелишься».

«Сидни в порядке, – твердо возразил я. – Конечно, условия в центре не идеальные, но Сидни – сильная».