– Какая речь! – подняла брови Судак.

– Благодарю. Я размышляла над этими материями. Однажды я последовала за тобой – и лишилась службы и когтей. Второй раз я этой ошибки не повторю.

Судак окинула меня усталым, безнадежным взглядом:

– Ты ведь понимаешь, что другого шанса не будет?

– Понимаю.

Она пожала плечами:

– Значит, так тому и быть. Жаль.

– Мне тоже.

Я не стала дожидаться разрыва связи – перевернулась и запустила двигатели. Мне вслед разрезали пространство силовые лучи. Из их кораблей горошинами из стручка вылетели торпеды. Но я уже бежала, чуть опережая их расчеты, – и, надеюсь, в совершенно неожиданном направлении.

Вместо того чтобы рвануть в открытый космос, где был шанс уйти от боя в прыжок, я нырнула к скалистой поверхности «Неуемного зуда», целя между ним и нижним из преследователей. Ход был рискованным, открывал меня для атаки сверху, но обещал некоторое преимущество. Держась у поверхности превращенного в корабль астероида, я укроюсь за крутым изгибом его горизонта от самого дальнего из белых. А ближайший – тот, что был надо мной, – должен был воздержаться от применения тяжелых орудий из опасения развязать войну с нимтокцами, повредив их летающий памятник.

Конечно, обогнув астероид, я оказалась бы на виду у поджидающего на той стороне корабля Судак, но до того оставалось несколько секунд, и я не сомневалась, что за это время что-нибудь придумаю.

Мы выползли из канала и двинулись по коридору от шахты, где остались наши погибшие. Эддисон вела нас, обнимая плазменное ружье и нацелив ствол в палубу. Мы с Люси, безоружные, держались за ней.

– Уже недалеко, – сказала Люси.

Она храбро улыбнулась, и я сжал ее руку:

– Не волнуйся. Я тебя отсюда вытащу, честное слово.

Ее напряженный взгляд стал спокойнее.

– Я знаю, дорогуша. Мы ведь с тобой уже бывали в переделках.

– Пожалуй, не таких крутых.

– Пожалуй, – согласилась она. – Но ты в конце концов всегда выбирался.

– Рад, что ты в меня веришь.

– Должен же кто-то.

Несколько минут мы шли молча. Шаги эхом отдавались от черного камня стен и потолка.

– Куда ты отправишься теперь, став человеком? – спросил я.

Она насупилась:

– Я об этом толком не думала. Наверное, решила, что куда ты, туда и я. Как раньше.

– Но…

Я собирался сказать, что не в состоянии заботиться о ребенке. Это вышло бы почти машинально. Тем более после случившегося мне меньше всего хотелось взваливать на свои плечи новую долгосрочную ответственность. Однако я напомнил себе, что это не обычный человеческий ребенок – далеко не обычный. Разум, светившийся в этих детских глазах, – разум корабля, выращенный из клеток ребенка, умершего до рождения моих дедов, и второй – разум тысячелетнего инопланетного суперкомпьютера… оба они были старше и опытней меня. И они за последние сорок восемь часов уже несколько раз спасли мне жизнь. Самое малое, что я мог для них сделать после возвращения в цивилизацию, – это взять их под свое крыло.

Если мы вернемся.

Давным-давно одна учительница дала мне совет. На курсе драмы. Мы ставили «Короля Лира». Я играл шута и знал роль наизусть, но страшно боялся выйти на сцену перед однокурсниками, и тогда учительница посоветовала мне забыть, что чувствует Джонни Шульц. Вообрази себя успешным актером, сказала она, и действуй соответственно. Она заставила меня притвориться человеком, которому такая ситуация нипочем.

– Делай вид, – велела она, – пока не сделаешь дело.

Именно это требовалось от меня сейчас. Ради них я, верю в себя или нет, обязан был засучить рукава и сыграть Счастливчика Джонни – человека, который всегда выигрывает, даже если все против него. Я обязан был делать вид, будто верю, что мы выберемся.

– Конечно, это можно, – сказал я. – В любом случае, куда бы нас после ни занесло, я буду тебе рад. – Я вымученно улыбнулся. – Мы – одна команда.

Люси потянула меня за руку:

– Ты не шутишь?

– Нет, конечно. Найдем какую-нибудь планету с чистым воздухом и приятным климатом и осядем там.

– И будем настоящей семьей?

Эддисон нас слушала. Оглянувшись на меня, она с иронией повела бровью, но я сделал вид, что не заметил.

– Обязательно, – пообещал я Люси. – Купим дом, заведем кошек и станем приглашать друзей к обеду.

– Сколько кошек?

– А тебе сколько хочется?

– Не меньше пятнадцати.

– Ладно, решено. Пятнадцать кошек.

– И Рили будет жить с нами, правда?

У Эддисон, шедшей в нескольких шагах впереди, напряглись плечи.

– Ты как насчет этого? – спросил я ее. – Будешь жить с нами?

Она остановилась и обернулась:

– С вами и пятнадцатью кошками?

– Ну да.

Она смерила нас обоих взглядом, словно решая, смеемся мы или свихнулись. И, видно не придя к определенному выводу, закатила глаза и зашагала дальше.

– Черт с вами, – бросила она через плечо. – Вытащишь нас отсюда – я готова разыгрывать счастливое семейство.

Люси восторженно завизжала, но Эддисон еще не договорила. Она подняла руку:

– При одном условии.

– Каком?

Рука опустилась и снова сжала плазменное ружье.

– Чур, не я убираю за кошками!

Еще через несколько сотен метров коридор уперся в похожее на миску помещение и превратился в воздушные мостки. На дальней стороне виднелась дверь, через которую, по словам Люси, мы должны были попасть в ангар, где ждали спасатели из Дома Возврата. Осталось пройти через этот мостик.

На беду, пол был в добрых двадцати метрах под ним, а сами мостки – из твердого прозрачного материала, сквозь который просматривалась пустота под ногами. Крылатые нимтокцы, видно, не страдали высотобоязнью. Подумав, я даже удивился, зачем им вообще было возиться с мостом. Может, для переноски грузов?

– Постарайтесь не смотреть вниз, – предупредила Эддисон.

Я, укрепившись духом, заглянул через край. Освещение было так себе. Я ожидал увидеть пол из обычного здесь черного гладкого камня, но ошибся. Не сразу я смог разобраться, что за металлические комья заполнили нижнюю половину впадины. Когда же мой примитивный мозг, сконструированный эволюцией, чтобы различать и высматривать хищников в высокой траве, осознал, что же видит, кровь у меня превратилась в ледяную воду.

– Стоять! – прошипел я.