– Вот и прекрасно, – отозвался Спарго. – Наших знаний хватило, чтобы найти тебя здесь. А об остальном сообщишь в полиции.

– Можно рассказать и сейчас, если вы готовы слушать, – возразил Майерст с циничной усмешкой. – Я не собираюсь ничего скрывать. У вас сложилось обо мне не самое благоприятное мнение, но, уверяю, вы ошибаетесь. Предлагаю честную сделку! У меня в сумке есть коробка сигар. Дайте мне одну из них, угостите хорошей порцией виски, и я расскажу все, что известно. Это лучше, чем торчать тут и ничего не делать.

Молодые люди переглянулись. Бретон кивнул.

– Почему бы и нет? – тихо сказал он журналисту. – Мы не обязаны ему верить. А вдруг сболтнет что-нибудь интересное? Дайте ему сигары и выпивку.

Майерст с жадностью глотнул из бокала, который поставил перед ним Спарго, потом рассмеялся и затянулся сигарой.

– Я не собираюсь врать, – начал он. – Раз уж все так сложилось, нет смысла запираться. На самом деле мне нечего бояться. Вы не можете предъявить мне обвинение, поскольку эти джентльмены сами предоставили мне юридическое право распоряжаться своими средствами. В этом очень легко убедиться, Бретон: документ лежит в моем бумажнике. В ваших руках он будет так же надежен, как в моих, – вы адвокат и не станете нарушать закон. Но я могу обвинить вас в незаконном задержании и физическом насилии. Впрочем, я не мстительный, поэтому…

Бретон взял бумажник Майерста и, изучив его содержимое, обратился к Спарго:

– Все верно. Документ в порядке. В любом случае, – добавил он, повернувшись к Майерсту, – мы можем задержать вас по подозрению в причастности к убийству Марбери. Это будет законно.

– Прекрасно, – усмехнулся Майерст. – Продолжайте делать свои глупости, если вам нравится. Но я обещал говорить правду. А правда в том, что я знаю об убийстве вашего отца примерно столько же, сколько о том, что сейчас происходит где-нибудь в Тимбукту. Я понятия не имею, кто убил Джона Марбери. Может, это тот несчастный старичок в соседней комнате, который вот-вот отдаст богу душу, а может, и нет. Я не знаю, кто преступник, Спарго, хотя пытался выяснить это, как и вы.

– Полагаете, мы вам поверим? – произнес Бретон.

– Верьте или не верьте, ваше дело, но это правда. Кстати, я сказал, что никто не знает об этом деле больше меня, – так оно и есть. Мне известно очень многое. Например, тот старик, которого вы знаете как Николаса Кардлтона, на самом деле – Чамберлен, брокер из Маркет-Милкастера, чье имя часто упоминалось в связи с делом вашего отца.

– Как вы можете это доказать? И откуда вам это известно?

– Именно я помог провернуть дельце с фальшивыми похоронами, – ответил Майерст. – Я тогда работал адвокатом, и меня звали… короче, меня звали по-другому. Нас было трое: племянник Чамберлена, не слишком щепетильный врач и я. Мы очень ловко все это провернули, и Чамберлен заплатил каждому по пять тысяч фунтов. Я уже оказывал ему подобные услуги и неплохо за это получал. Первый случай был во время той истории с Обществом взаимопомощи «Семейный очаг» в Клаудемптоне, когда из Эйлмора, или Эйнсуорта, сделали козла отпущения, а за все ниточки дергал Чамберлен. Но Чамберлен быстро спустил деньги и перебрался в Маркет-Милкастер.

– И вы можете это доказать? – спросил Бретон.

– Каждое слово и каждую букву! Но вернемся к Маркет-Милкастеру. Ваш отец, Бретон, был прав: Чамберлен прибрал к рукам банковские деньги. Потом он решил удрать и разыграл всю эту историю со своими похоронами. Мы все проделали в лучшем виде, не придерешься. Вскоре племянник исчез, доктор тоже, а за ними и Чамберлен. Мне не повезло – меня лишили адвокатской практики за одно мелкое нарушение. Тогда я сменил фамилию и стал Майерстом. Но три года назад я нашел Чамберлена. Произошло это случайно: устроившись секретарем в «Депозитную компанию», я снял апартаменты в Темпле, прямо над квартирой Кардлтона, и сразу сообразил, кто он такой. Вместо того чтобы уехать за границу, старый лис – впрочем, в те времена он был еще довольно молод – сбрил бороду и поселился в Темпле, посвятив себя двум невинным занятиям: собиранию редкостей и коллекционированию марок. Так он и прожил все эти годы, никем не узнанный и не заподозренный. Меня это не удивляет: трудно представить более тихое и замкнутое существование, чем жизнь, которую вел Кардлтон, с его бесконечными коллекциями, любовью к старому портвейну и прочими прихотями и причудами. Однако – я его узнал!

– И извлекли из этого выгоду?

– Разумеется. Каждые три месяца за умеренную сумму он покупал мое молчание, и мы оба были довольны, – ответил Майерст. – Я постарался собрать о нем подробные сведения. У него был только один друг – мистер Элфик. Про него я расскажу отдельно.

– При условии, что станете отзываться о нем с должным уважением, – вставил Бретон.

– У меня нет причин поступать иначе. Элфик – тот человек, который хотел жениться на вашей матери. После того как произошли все эти события, он забрал вас и воспитал как своего сына, так что вы ничего не знали о злосчастной участи своего отца. Элфик понятия не имел, что Кардлтон – это Чамберлен, по крайней мере до последнего дня. Но у негодяев тоже могут быть друзья, а Элфик восхищался Кардлтоном. Он…

– Элфик ничего не знал до последнего дня? – воскликнул Спарго. – Тогда почему они уехали? Что заставило их сбежать?

– Вероятно, кто-то из них знал больше, чем я. Вы чем-то испугали Элфика, и он поспешил к Кардлтону, а затем они удрали вместе. Может, Кардлтон убил Мэйтленда, не знаю. Зато я могу многое рассказать о самом убийстве, хотя не представляю, кто его совершил. Вы, конечно, слышали, что при Мэйтленде находились деньги, ценные бумаги и золото? Так вот, все это было у меня. Аккуратно упаковано и спрятано в надежном месте – и будет возвращено вам, Бретон, как только вы вернетесь в город и предоставите доказательства, что являетесь сыном Мэйтленда.

Майерст помолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением. Увидев изумление на лицах собеседников, он расхохотался.

– Более того, – продолжил банкир, – у меня хранится содержимое кожаного сундучка, который Мэйтленд оставил в сейфе: оно надежно спрятано. Я забрал его через день после убийства. Потом, преследуя собственные цели, отправился в Скотленд-Ярд: Спарго помнит, как все это было. По-моему, я неплохо сыграл свою роль, хотя это требует определенного таланта.

– Вашу роль! – повторил Спарго. – Но зачем вы ее играли?

– Пока у меня не оказались вещи Марбери, я не знал, что он и Мэйтленд – одно лицо. А когда выяснил, начал сопоставлять факты и складывать их в общую картину. Я сказал, что у меня находились все вещи Мэйтленда, – все, кроме одной. Речь идет о редкой серии австралийских марок. И она оказалась – где бы вы думали? – в квартире Кардлтона!

Майерст выдержал паузу и, глотнув из бокала, с торжествующей улыбкой взглянул на Спарго и Бретона.

– В квартире Кардлтона, – повторил он. – О чем это свидетельствует? Разумеется, о том, что Мэйтленд в ту ночь находился у него. Разве его не нашли мертвым у подъезда? Да, но кто нашел? Не швейцар, не полиция и не вы, мистер Спарго. Человеком, который обнаружил тело Мэйтленда, был я!