— Твои извинения не помогут. Мёртвым плевать на извинения.

— Я знаю. Но ты потерял всё, что у тебя было, а я потеряла свою веру. Я верила, что делаю этот мир лучше и защищаю общество. А на самом деле это оказалось совсем не так, но я выполню то, ради чего стали дигеринов.

— Неважно, всё это неважно, — сказал Виктор. — Все эти сожаления не стоит ничего, они — это сон. Сон проходит всегда, остаётся только боль и смерть, то что, испытывают все. То, что суждено каждому. Что тебе снится, дженель Кейт Адалет, убийца моего сына?

— Мне снится он, — она закрыла глаза. — Каждую ночь. Во сне мне кажется, что я могу это изменить, но это оказывается бесполезно. Мне кажется, что это снилось мне всю мою жизнь, будто уже случалось раньше. Пусть уж лучше это прекратится. У меня есть только одна просьба…

Виктор прижал игломёт к её лбу.

— У меня остался кот вашего сына, заберите его, пожалуйста, хоть куда-нибудь. Он же никому не нужен.

Беда держал пистолет. Кот жив и был жив, когда Виктор думал, что его больше нет. Он был жив, когда Беда думал, что нарушил обещание, данное сыну. Жестоко убитому, хотя в жизни ни сделал никому и ничего плохого. А Беде было плевать, он просто шёл, убивая всех на своём пути, в чём его обвинял Айзек. Айзек, тот мальчишка, чью жизнь испортил сам Виктор, но вместо отмщения Медведь спас самого Виктора. Ценой своей жизни. Простил ли он его, или не хотел становиться таким же чудовищем, как сам Виктор Воронов?

Воспоминания, которые приходили только во снах, били с новой силой. Вера, его жена и единственная любовь, которая прошла с ним путь, не зная, кто её муж на самом деле. А потом взяла с него обещание, которое Виктор нарушил. Ник, единственный сын, жизнерадостный и добрый, играющий с котом. Он не пошёл путём отца, путём смерти и убийств. Айзек по прозвищу Медведь, боевой кинетик, который в детстве не отходил от Виктора, а потом возненавидел, когда к нему вернулась память. Странный парень и лучший друг его сына. И Натан, аналитик, который не мог выносить все эти убийства, но продолжал свою работу ради друзей, чтобы они не пострадали и дошли до конца. Все они мертвы, а Виктор их забыл. То самые чувство тоски от того, что он забыл нечто важное. Вот что он забыл… то, что значили для него единственные близкие ему люди. Но вместо этого он просто убивал всех, как ему говорили.

Он пришёл в себя, всё ещё держа пистолет у головы этой женщины, а она всё ещё стояла с закрытыми глазами. Но всё это бессмысленно. Мёртвые не могут страдать и желать мести. Им плевать. Как плевать и самому Виктору. Им настолько плевать, что они даже не приходят к нему во снах. Это его разум, стремясь восполнить потери и преисполниться сожалением, придумывает их, чтобы хоть как-то чувствовать себя человеком. Уничтожение целей не поможет ему, и Виктор знал это с самого начала. Есть только боль и смерть, но он теперь ощущал не только физическую боль от повреждений в бою. Та, другая боль, казалась ещё хуже.

Игломёт упал из ослабевших пальцев и Виктор пошёл по разбитой дороге разрушенного города. Больше ничто и никто не имеет значения. Он не сопротивлялся, когда его окружили несколько ликторов. Какая теперь разница, что с ним будет?

* * *

— Я не понял, — сказал Тиберий Романов, пока его дети его поднимали. — Когда реванш?

— Вот он тебя отделал, папа.

— Вы этого не видели. И не вздумайте никому сказать.

Тушу Судьи перенесли в Академию, подальше от разбитого города, а остальные турсулунцы приступили к лечению отца, или, если быть точнее, к его ремонту, учитывая количество механизмов в его теле.

— Он убил Донни! — воскликнул Тиберий, увидев мёртвого турсулунца в броне.

— Это я Донни, — возмутилась черепаха-садовник. — А это Юрий.

— Тогда ладно, — Судья зашипел, когда кто-то вытащил из его ноги кусок арматуры. — Значит, теория Драгомира о том, как можно сломать блок, оказалась верной. Квистор Брейлинг, как ты умудрилась выжить?

— С трудом, — призналась Петра, показывая на повязку. — В моём возрасте нельзя получать ножом в живот, это больно. А ты как, Кейт?

— Он просто не выстрелил, — прошептала Адалет. — Он хотел, но не стал. А я…

— Да, получать второй шанс бывает тяжело, — Брейлинг закашлялась и тут же скривилась. — Больно кашлять. Ликторы успели перехватить Воронова до того, как он ушёл из города, иначе императорские войска просто бы его убили. Пока он во временной тюрьме и я попрошу Луциана, чтобы он выделил ему защиту из тех, кто не мечтает его убить. А мы…

— Всё ещё нужно разбить голову Воронову и забрать чип, — сказал Романов. — Тогда мы выследим Балябина и…

— Мы уже нашли чип, — Петра показала на кубик, который держала сжатым в кулаке. Сейчас он не дрожал, будто спал. — Он был в голове у Хадена Айскадера. Он тоже работал на Корпорацию, как оказалось.

— Хм, странно, но ожидаемо, — Романов задумался. — Не думал, что этот путь когда-то сработает. Тогда, раз убийца жив… Балябин придёт к нему во сне, чтобы отомстить. И если вы будете рядом с ним, мы сможем вас синхронизировать. Это будет намного проще… если вы оба не умрёте.

— Я готова, — сказала Брейлинг.

— В вашем состоянии это может вас убить, — возразил турсулунец-нанотехнолог.

— Всё равно, иначе нам не остановить Сто Первого, — Петра кашлянула кровью. — Я иду за тобой, Максим Балябин, долбанный ты уёбок.

И тут же скривилась от боли.

— Приступайте. Он точно придёт?

— Да, — сказал Романов. — Он захочет отомстить Воронову. Он устроит ему настоящий ад.

Виктора охраняли четверо ликторов, тех, кто остался в живых после уничтожения Чёрной Башни. Беду приковали к узкой койке, а ликторы, не отрываясь, смотрели на него. Ну и пусть.

В такой неудобной позе заснуть сложно, но вряд ли придётся ждать, потому что Балябин ждать не захочет. Виктор смотрел в потолок, стараясь ни о чём не думать. Всё равно больше ни в чём нет смысла.

Лукаш Сикора сказал адрес, но Виктор боялся туда ехать, поэтому немного выпил для храбрости. В прошлый раз они Верой расстались тяжело. И вот, Вера с Ником в империи Карин, с новыми фамилиями и биографиями, готовятся начать новую жизнь. Им не нужен отец-убийца, но Беда всё же хотел попробовать ещё раз.

Вот только слишком часто он стал прикладываться для храбрости…

Вера, увидев его на пороге, застыла, а Ник бросился навстречу.

— Папа! — вскричал он и повис у отца на шее. — Ты где был?

— На работе, — ответил Виктор. — Но теперь всё кончено.

— Ты же не уйдёшь? — спросил Ник.

Виктор вместо ответа посмотрел на Веру.

— Сказать, что я разочарован — это не сказать ничего! — заявил Балябин.