Однако даже в 1880 г. эти «взгляды» не были новыми. В 1779 г., в эпоху французского Просвещения Эдмунд Бёрк говорил о необходимости подчинить себе невежество и предрассудки, чтобы с их помощью заставить массы охотно соглашаться со своим положением. Лорд Кеймс предупреждал, что знание является опасным приобретением для бедняков: «образование… вкладывает им в головы химерические представления и нелепые фантазии — тем, кому в руках следует держать кайло…» После того, как свершилась французская революция, в периодическом издании «John Bull» было опубликовано такое предупреждение: «Мы обучаем бедных, и что они говорят в ответ? Они утверждают, что они слишком хороши для нудной и тяжелой работы…»

Полемика считалась «ядом для умов простого народа». Она вела к нарушению субординации и требованиям равенства. Поэтому необходимо было не давать низшему классу «возможности вступать в дискуссии… получать образование и выражать протесты». «Разум выступает за критику, традиция — за безоговорочное почтение», следовательно, «образованный народ осмелится подвергнуть сомнению авторитет власти», а это не может не вызывать беспокойства. Все тот же «John Bull» кричал об опасностях, возникающих в момент, «когда слуги идут против своих хозяев, а ремесленники начинают строить из себя философов».[627]«Низшие классы станут бороться за привилегии, и в результате само подчинение — основа управляемости — перестанет существовать».

Тревогу вызывала и мысль о всеобщей грамотности. Яростным противником идеи предоставить рабочим возможность получать высшее образование был Артур Веллингтон: «Люди подобного сорта становятся так называемыми юристами, склонными оспаривать приказы и проворачивать махинации, направленные против их начальства».[628] Еще в 1800 г. архиепископ Сэм Хорсли утверждал, что чернь не должна интересоваться законами, а должна лишь слепо подчиняться им. Школы, по мнению этого архиепископа, могли научить низшие сословия только неуважению к господам.[629] В такой ситуации возражения партии тори против распространения образования получили широкую и длительную поддержку. «Образование… может нанести вред нравственному состоянию и счастью… неимущих… Вместо того, чтобы сделать из них хороших слуг… как предназначено им судьбой, вместо того, чтобы учить их подчиняться, образование сделает их… упрямыми; получив образование они смогут читать бунтарские… книги… оно воспитает в них дерзкое отношение к своим властителям».[630] В 1832 г. истеблишмент отреагировал на призывы дать народу образование следующим образом (вероятно, исходя из собственного опыта): «Знание только вносит беспокойство в умы и отвлекает людей от полезной работы».[631] Еще более серьезные подозрения вызывало поощрение образования и чтения среди солдат, грозившее подорвать политическую надежность королевской армии. Даже реформатор Генри Маршалл отмечал, что книги «заставляют солдат подвергать сомнению мудрость командующих ими офицеров и превращают солдат в бунтовщиков».[632]

Страхи консерваторов перед распространением знаний среди низших сословий достигли своего апогея в книге «Опасности философии». Одно только выслушивание философских доводов способно свести с ума и погубить героиню этого романа.[633] Хотя эта книга вышла в 1798 г., некоторые особенности ее подхода к данной проблеме сохранялись на протяжении всей эпохи британского империализма.

Антиинтеллектуализм карлейлев и кингсли соответствовал тому менталитету, который нашел свое олицетворение в аллегорическом образе Джона Буля — практичного человека, косноязычного и невежественного, но при этом берущего верх над ученым и красноречивым оратором, действующим в согласии с логикой. Джон Буль побеждает потому, что понимает «факты природы» и следует именно законам природы[634] — то есть «железным законам бытия», на которые ссылался Адольф Гитлер.

Согласно Чарлзу Кингсли, который прошел путь от проповедника расового империализма до кембриджского профессора (истории…), «для исцеления» (sic: видимо, для «исцеления социальных проблем») «разум не столь важен, как привычка». Гитлер — как и Кингсли, глашатай империи — считал, что доверия заслуживают не ум, не сознание, не «мудрствование наших интеллектуалов», а инстинкты.[635] В конечном счете и Чарлз Кингсли, и Адольф Гитлер в принципе сошлись бы на следующем императиве:[636]«Думай мало, а читай еще меньше».

Согласно Джеймсу Энтони Фруду (1888),[637] даже в делах «религии важна не ее истинность, а успех»;[638] в еще большей степени это относилось к пропаганде. Создатель Третьего рейха также подчеркивал (в «Mein Kampf»), что главное — это успех, а отнюдь не мораль: «Победителя… не спрашивают, правду он сказал или нет. Когда начинаешь войну, важно не право, а успех».[639]