Это все. Конец оперативки. А теперь расходитесь по местам. И разбудите кто-нибудь Хока.

После общего смеха, вызванного последним замечанием командира, капитаны стали расходиться. Фишер тащила за собой Хока к дверям, а он оправдывался, утверждая с невинным видом, что слышал все до последнего слова. Когда они вышли из караульной и Фишер направилась в оружейную, Хок высвободил свою руку и остановился.

– Изабель, куда ты идешь?

– В оружейную. Надо сдать камень - нейтрализатор.

– Забудь об этом. Я не собираюсь оставаться без камня. Он ведь наша единственная защита от враждебной магии.

Фишер пристально посмотрела на мужа.

– Ты слышал, что сказал Дюбуа? Проклятые камни очень опасны. Я не собираюсь ходить с оторванной рукой из-за того, что ты хотел чувствовать себя немного безопаснее.

– Хорошо, тогда я понесу его.

– Нет, не понесешь. Тебе нельзя доверять сложные вещи.

– Да, но один из нас должен иметь его при себе. Иначе первый попавшийся паршивый колдунишка, на которого мы натолкнемся, оторвет нам головы. И возможно, не только в переносном смысле.

Фишер тяжело вздохнула и согласно кивнула.

– Ну ладно уж. Но пользоваться им будем только при крайней необходимости. Согласен?

– Договорились.

Пробравшись неторопливо по узким коридорам Штаба, они вышли на шумную улицу. Всего недели две назад здесь повсюду лежали снег и слякоть, но потом городские чародеи договорились наконец действовать совместно и общими усилиями отогнали непогоду от Хейвена, переместив ее центр в океан. Это не вызвало особой радости у купцов, чьи корабли, плывущие мимо, теперь трепали жестокие штормы. Но в Хейвеве их эмоции никого не интересовали. Правда все, на что были способны колдуны, - это выиграть для города несколько дополнительных ясных недель, в лучшем случае - месяц. Когда начнутся настоящие зимние метели и снегопады, останется только закрыть наглухо ставни, развести в печи огонь пожарче и ждать прихода весны. Но сейчас жителей радовали чистое небо и свежий морозный воздух. Было не хуже, чем в обычный осенний день. Хок плотнее завернулся в плащ. Обычно Хок не любил носить плащ, он ему мешал во время боя, но еще меньше он любил мерзнуть. Погода в Нижних Королевствах стояла намного холоднее и суровее, чем на его родине, и он чаще вспоминал лесное королевство именно осенью и зимой, когда разница была особенно заметной. Хок горько усмехнулся, оглядывая обшарпанные здания и грязную улицу. Да, его родина далеко отсюда.

– Ты опять вспоминаешь Лес? - спросила Фишер.

– Да

– Не надо. Мы не можем вернуться назад.

– Сможем. Когда-нибудь. - Фишер посмотрела на него.

– Конечно, - сказала она наконец - «Когда-нибудь» - Они медленно шли по запруженной народом улице, толпа расступалась перед ними, освобождая дорогу. Для такого позднего вечера людей шаталось слишком много, но приближалась зима, и каждый спешил сделать все, что мог успеть, пока не начались метели, заносы и улицы не стали непроходимыми. Хок и Фишер кивали и улыбались знакомым прохожим, направляясь к месту своего дежурства в Северной окраине - самому худшему району города. Там можно продать и купить все что угодно, можно заниматься любым грязным бизнесом, спекуляцией, мошенничеством. Все виды порока, все отвратительные стороны человеческой натуры развивались и процветали на темных, замусоренных улицах Северной окраины. Хок и Фишер, проработав в этом районе пять лет, незаметно для самих себя огрубели и ожесточились. И все же каждый день происходили новые события, шокировавшие их своей жестокостью и цинизмом. Они изо всех сил старались не свыкнуться с этой реальностью.

Стражи совершили обычный обход, ловя каждое слово, которое могло иметь отношение к шпиону Фенрису, но все, с кем они говорили, клятвенно заверяли, что никогда о нем не слышали. Хок и Фишер то принимались крушить мебель и сыпали угрозы, то, пристально вглядываясь собеседнику в глаза, пытались прочесть в его душе скрытые мысли. Репутация капитанов была всем известна, их опасались. Но как они ни старались, получить какую-либо информацию о Фенрисе им не удалось. Это могло означать одно из двух: либо шпион тщательно законспирирован и никто действительно о нем ничего не слышал, либо его хозяева хорошо знали, кому давать взятки, чтобы заставить людей попридержать языки. Первое более вероятно, так как иначе в Северной окраине всегда нашелся бы человек, который проболтался.

«Черную баржу» они оставили напоследок. Гостиница с ресторанчиком при ней претендовала на некоторую респектабельность и располагалась в конце

Северной окраины. Там за астрономическую сумму вам всегда могли предложить любой деликатес, и официант презрительно ухмылялся, если вы ошибались в названии блюда. В это место стекались также все сведения, сплетни, слухи. Любая информация продавалась по негласно установленной шкале расценок, где цены начинались с очень высоких и быстро достигали просто грабительских. Хок и Фишер заглядывали туда время от времени, чтобы кое-что выяснить, и никогда ничего не платили. За это они позволяли жить своим осведомителям и обещали не поджигать заведение.

Они постояли у входа в гостиницу, прислушиваясь к звукам разговоров и смеха, тревожащим окружающую ночную тишину. В ресторане собралось, по-видимому, много народу. Распахнув настежь дверь, они не спеша вошли внутрь, мягко улыбаясь окружающим. Метрдотель направился к ним, его рука уже автоматически поднялась в положение для получения чаевых за предоставление хорошего столика. Вдруг он замер, а физиономия его вытянулась, когда он узнал вошедших. Внезапно в ресторане воцарилась тишина, и десятки лиц мрачно уставились на Хока и Фишер. Как и в большинстве ресторанов, освещение здесь поддерживали на минимальном уровне. Считалось, что это делается для создания уютной и романтической атмосферы. Хок, однако, полагал, что причина другая. Если бы посетители могли как следует рассмотреть то, что ели, они не стали бы столько платить за такую еду. Но может быть, он просто не любил романтики, во всяком случае, так утверждала Фишер. Отчетливо слышалось, как потрескивают поленья в камине в противоположном конце зала. Атмосфера так накалилась, что казалось, сейчас начнут проскакивать электрические искры. Хок и Фишер направились к стойке бара, которая поблескивала лаком, полированным металлом и была уставлена стройными рядами дорогих бутылок с винами, ликерами, водкой. Огромное зеркало, закрывавшее почти всю стену за стойкой, обрамляли золотые и серебряные украшения в стиле рококо.

Хок и Фишер облокотились на стойку бара и по-приятельски улыбались бармену Говарду, который выглядел так, словно больше всего на свете ему сейчас хотелось повернуться и убежать подальше. Он сглотнул комок в горле, суетливо протер и без того блестевшую поверхность стойки и натянуто улыбнулся в ответ двум Стражам. В молодости Говард был строен и симпатичен, но двадцать лет более чем сытой жизни похоронили всю былую привлекательность под слоем жира. Улыбка его выглядела довольно жалкой. У него имелись жена и любовница, которые часто ссорились на людях, а также другие атрибуты преуспевающего дельца. Сейчас он владел гостиницей, в которой начинал когда-то простым вышибалой, но все еще любил проводить время, работая за стойкой бара, приглядывая за хозяйством собственными глазами. Никто из его работников, однако, никогда не осмелился бы обращаться к нему так запросто, как он позволял себе когда-то по отношению к бывшему хозяину гостиницы.