– Поехали!

Усилием воли Тарас вошел в средоточие своего «я» и оказался в центре солнечного сплетения, ощущаемого светящимся теплым шариком. Затем заставил этот шарик прыгнуть «во все стороны» и прорвался в измененное состояние сознания, которое можно было приблизительно описать словами «жизнь вне тела».

В глазах потемнело. Он вышел в «космос» подсознания. В таком состоянии уже не существовало препятствий для путешествий по временам и пространственным линиям Вселенной, и Тарасу на мгновение захотелось нырнуть в прошлое, в глубины генетической памяти рода, как он делал всегда, но тут же сработал «ограничитель» ответственности, и сознание устремилось сквозь шевелящуюся живую тьму вслед за стреловидным облачком ярких звездочек: таким оно видело энергосферу учителя, пронизывающую граничные слои энергоинформационного поля Земли.

Вспыхнул ровный неяркий свет, снизивший возможности ориентации до нуля. Тарас продолжал «лететь» в прежнем направлении, зафиксировав вектор движения. В какой-то момент он заволновался, не видя проводника, но поймал дружеский импульс учителя и не позволил себе растеряться.

Свет сменился серой пеленой дождя – таким было впечатление. Стрела звезд – сознание Елисея Юрьевича – пробила в этой пелене дыру, в которую ворвалось сознание Тараса. И оба вылетели на край бездны с мириадами звезд, пульсирующих сфер света, светящихся облаков и лучей, образующих дивную переливчатую вуаль.

Обычно после прорыва в астрал Тарас начинал искать связь со своим духом, хранителем рода, которого все предки называли Ведогоном, но в этот раз командовала парадом воля учителя и процесс поиска необходимой информации выглядел иначе.

Картина движения в бездне внезапно застыла. Черное поле перечеркнули светлые линии, образуя нечто вроде плоского экрана. Стрела сознания Елисея Юрьевича превратилась в голубоватую стрелочку курсора. Эта стрелочка коснулась жемчужного облака в форме медузы, и тотчас же «медуза» развернулась в картину знакомого космоса с галактиками и звездами.

Курсор коснулся спиральки одной из галактик, и она скачком заняла все поле зрения. Курсор уперся в желтенькую звездочку на краю одной из ветвей галактики, и перед глазами зрителей высветилась Солнечная система. Тарас понял, что Елисей Юрьевич ведет масштабный поиск, опираясь на какую-то систему «компьютерной» связи с астралом.

Курсор ткнулся в зеленую искорку третьей планеты. Возникла панорама тяжеловесно вращавшейся Земли с отчетливо видимыми материками, океанами, морями и летящими в атмосфере аппаратами, светящимися по-разному в зависимости от размеров и массы. Курсор коснулся оранжевой искры самолета, подлетающего к Москве с юга (всего над столицей России кружило одновременно около двух десятков самолетов разных классов), и под ногами Тараса (так он это воспринимал) появился корпус «Ан-12», колеблющийся, полупрозрачный, словно сотканный из паутины.

«Ищи энергетические узлы», – прошелестел в голове-облаке Горшина мысленный голос Елисея Юрьевича.

Тарас расширил поле восприятия, «обнял» им весь самолет и сосредоточился на ощущении огня. И тут же обжегся, наткнувшись на горячий двигатель в крыле самолета. Зашипел от боли, «потряс обожженными руками-глазами», сбрасывая боль во внешнюю среду. Обнаружил слабую пульсацию огня внутри грузового салона и вышел над застывшими в разных позах людьми.

Он увидел тела десантников, Елисея Юрьевича, светящегося, как осколок солнца, себя самого – с более бледной аурой, тянувшей к нему лучик света, а также Тоню. Замер, любуясь нежным сиянием ауры девушки.

«Не отвлекайся!» – прилетел строгий окрик учителя.

Тарас опомнился, бесплотным облаком проник в скопление контейнеров, ящиков, тюков и свертков, закрепленных на полу отсека. И оказался среди множества тусклых разноцветных пятен, не способный сориентироваться и понять, какое из них принадлежит готовой взорваться мине.

«Я… не вижу… их много…» – растерялся он.

«Самолет загружен ракетами и гранатами иностранного производства, найденными на территории Чечни. Для изучения в военных лабораториях. Ищи включенный таймер, он пульсирует в инфрафиолете».

Тарас начал «ощупывать» каждое светящееся пятно, натыкаясь на «тлеющие угли» смертоносной энергетики, и, наверное, мучился бы долго, если бы не ворвавшаяся в сознание струя свежего ветра, прибавившая сил. Это подключился к его каналу Елисей Юрьевич, вливший озеро своей энергии в иссякающий источник ученика.

Через несколько мгновений они обнаружили вибрацию «инфрафиолетового» контура внутри угрюмого багрового пятна. Это и было взрывное устройство, готовое взорваться в любой момент.

«Что дальше?» – спросил Тарас.

«Высасываем энергию до полного затухания вибраций, пока не сдохнет взрыватель».

«Как?»

«Через связь с астралом. Тут полно ям. А чтобы не обжечься и не сгореть – пробей трубку в обход уха».

«Я не совсем вас…»

«Цепляйся за меня. Начали!»

И на голову Тараса обрушился горящий метеоритный дождь…

Сколько он длился – Тарас потом вспомнить не смог. Когда он очнулся, самолет шел на посадку.

– Что? – выговорил он онемевшими холодными губами, встретив взгляд Елисея Юрьевича.

– Порядок, – проворчал учитель, переставая держать ладонь на его лбу. – Молодец, хорошо держался.

Зашевелилась Тоня, открыла глаза, потянулась, смущенно улыбнулась посмотревшим на нее мужчинам.

– Проспала, как суслик, весь полет. Долго еще лететь?

– Садимся, – сказал Тарас сипло, окончательно приходя в себя.

– Тебе плохо? – встревожилась девушка.

Он постарался улыбнуться как можно естественней и подумал, что дочка прокурора неспроста хорошо чувствует его состояние. И это открытие было удивительно приятным.

Самолет коснулся колесами бетонной полосы…

Похороны жены и матери Елисей Юрьевич назначил на следующий день после своего возвращения из Грозного. Собрались все близкие родственники – из Калининграда, из Брянска, Ростова, Новгорода, Томска и даже из Тюмени, всего в количестве двадцати с лишним человек, и квартира Смирнова на сутки превратилась в вокзал.

Тарас в подготовке похорон не участвовал, хотя помощь предлагал. Однако Елисей Юрьевич посчитал, что не следует травмировать Тоню еще и этими хлопотами, и посоветовал ученику взять на себя обустройство девушки.

Друзей у Горшина в Москве было немного, кому бы он мог довериться, однако выход из положения нашелся. Вспомнив о Нине, Тарас отвез Тоню к ней, и бухгалтер Комитета с радостью согласилась на время оставить сироту у себя. Таким образом, определив Тоню и пообещав забрать ее после похорон, Тарас с легким сердцем поехал к себе домой, вымылся под душем, переоделся и почувствовал наконец себя человеком. Лишь мысли об учителе не давали ему покоя. В конце концов, помаявшись полчаса в одиночестве, Тарас собрался и поехал к Елисею Юрьевичу.