— Ваша милость!

Фредди постучал по виску под козырьком шерстяной шапки.

— Я могу сложить два и два, Гримсби. Значит, во-первых, он в любом случае должен на вас жениться, потому что обольстил вас. Во-вторых, понятно же, что вы в него влюблены, потому что иначе не бегали бы к нему на свидание каждую неделю. И в-третьих…

— Я совершенно точно не влюблена…

— …в-третьих, отец будет ужасно полезен, когда придется защищать вас и искать этих неумолимых убийц. Вообразите, как он будет преследовать бедолаг со всей своей мстительной мощью, тут и там восстанавливая справедливость! Да им ни единого шанса не останется!

— Есть небольшое затруднение, ваша милость. Вы забываете, что ваш отец женат.

Фредди фыркнул.

— Думаю, после двенадцати лет отсутствия моей бесподобной матушки этот вопрос легко решить.

Они некоторое время ехали молча. Кони поигрывали удилами, кожаные седла сочувственно поскрипывали на ветру. Упало еще несколько снежинок. Эмили спрятала подбородок в шарф, глядя на зимнюю дорогу.

— Есть и еще одна причина, — прорезал воздух голос Фредди. — Последняя.

— Какая же?

— Вы сможете остаться здесь. Не здесь, конечно же, если вся эта великолепная красота природы вам не по вкусу. — Он махнул хлыстом в сторону однотонного горизонта и косых сугробов. — Но мы трое, вместе, не важно где. Я бы даже… мне всегда хотелось… — Он опустил голову в нехарактерном для него смущении.

— Что, ваша милость?

— Ну, брата. Или пусть даже сестру. Конечно, уже поздновато стать ему товарищем в озорстве, но все-таки… — Он пожал плечами — типичное для шестнадцати лет якобы безразличное пожатие, маскирующее уязвимость. Эмили посмотрела вверх, на тяжелое небо. Глаза жгло. Она поморгала.

— Смысл в том, — более отрывисто продолжал Фредди, — что вы должны рассказать отцу правду. Чем дольше вы тянете, тем сильнее он будет злиться и бушевать. Отцу можно доверять, Гримсби. Чтобы помочь вам, он перевернет небо и землю.

— Я знаю. — Эмили всматривалась вперед, туда, где под падающим снегом вырисовывалось огромное каменное образование, известное местным как Старая Леди, потому что когда-то у него имелось нечто вроде длинного носа с бородавкой, сто лет назад отвалившееся под воздействием мороза. Это игра воображения, или она в самом деле заметила за правым ухом Старой Леди какое-то движение?

Она глянула налево, где в полумиле отсюда находилась относительно спокойная дорога в «Эшленд-спа».

— Я помогу вам, если хотите. Слегка его разогрею. Слушай, отец, а ты никогда не представлял себе старину Гримсби без бакенбардов? Без них он будет выглядеть, как чертова славная девчонка. Или, к примеру: Старина Гримсби — просто бесценный человек! Будь он женщиной, из него получилась бы отличная жена! Ну, что-нибудь в этом роде.

— О, восхитительно.

— Вы же можете сказать ему сегодня, правда? Сегодня вторник.

Безносая Старая Леди приблизилась. У ее правого уха не двигалось ничего, кроме снега. Должно быть, над Эмили шутку сыграли глаза или переутомившиеся нервы.

— Вторник. Но вы забыли, что ваш отец еще не вернулся из Лондона.

— О, он вернется. Вот увидите. Отец никогда не пропускает назначенных встреч.

Эмили открыла рот, чтобы ответить, но тут Фредди закричал так, что задрожал воздух:

— Осторожно!

Справа мелькнула какая-то размытая тень. Кто-то схватил поводья ее лошади, повернул ее влево, и вот они уже скачут, скачут галопом, снег сечет лицо Эмили, от ледяного ветра в легких замерзает дыхание.

Герцог Эшленд выпрыгнул из кареты еще до того, как перестали крутиться колеса.

— Тотчас же пригласите в мой кабинет Гримсби и его милость, — приказал он Лайонелу, бросая тому пальто и шляпу.

Лайонел последовал за ним по коридору.

— Они уехали верхом, сэр.

— Уехали? — резко повернулся Эшленд, едва не сбив крепыша на мраморный пол. В груди возникла какая-то странная пустота. Разочарование, вот что это такое. — Верхом, в такую погоду?

— Да, ваша светлость. По правде говоря, сегодня погода заметно улучшилась, и его милости очень захотелось этим воспользоваться.

— Понятно. — Эшленд снова повернулся и пошел дальше, только теперь не так быстро. — В таком случае пригласи их ко мне, как только вернутся. И скажи Симпсону, чтобы принес кофе, — добавил он через плечо. — Много кофе.

В кабинете он сам зажег лампы и устроился за письменным столом. На бухгалтерской книге лежала аккуратная стопка бумаг, требующая его внимания, но написанное расплывалось перед пустым взором. Он глянул на часы — половина третьего. Сегодня он проснулся до рассвета, чтобы успеть на самый ранний поезд и добраться до дома вовремя. А все предыдущие дни работал как бешеный — проверял с мистером Бейнвезером документы и соглашения, инструктировал агентов, снабдив их итальянским адресом Изабель, и в приступе бессонной деятельности завершил все дела.

А еще этот вчерашний разговор в личном кабинете герцога Олимпии…

Взгляд снова упал на лежащие перед ним бумаги, и тут издалека послышались какие-то крики, топот и лязг. Он поднял голову и выглянул из окна кабинета.

Оглушительный грохот. Громкие голоса, проникающие даже сквозь стены. Эшленд вздохнул и встал из-за стола.

Это может быть только Фредди.

И точно, не прошло и тридцати секунд, как дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник его длинный, угловатый сын — все еще в пальто и в сбитой набок шляпе.

— Отец! Ты вернулся!

— Вернулся.

Из-за спины Фредди выскользнул Гримсби. Эшленда удивил прилив приязни, нахлынувший на него при виде изящной фигуры наставника и его пшеничного цвета волос, сверкнувших под лампой, когда тот снял шляпу.

— Добрый день, ваша светлость. Как прошла ваша поездка?

Эшленд переводил взгляд с одного на другого. Оба раскраснелись от свежего воздуха и прилива энергии, тяжело дышали и едва не лопались от какого-то скрытого возбуждения, которое изо всех сил пытались подавить. Глаза Фредди сверкали так ярко, что чуть не выскакивали из орбит. Гримсби слишком сильно стискивал свою шляпу.

Эшленду хотелось перепрыгнуть через стол и сжать обоих в своих объятиях.

Но будучи англичанином, герцогом и Эшлендом, он этого не сделал. Он скрестил на груди руки и сказал:

— Приемлемо, надо полагать. Хорошо ли покатались верхом?

— О, потрясающе! — воскликнул Фредди. — Особенно эта бодрящая скачка в конце! Неслись галопом, как будто за нами гнался сам дьявол и стрелял из пистолета. Ты приказал принести кофе?

— Да.

Фредди швырнул пальто и шляпу на один стул и упал на другой.