Ответа не последовало. Старый лама вновь закрыл глаза и погрузился в созерцание. Булат последовал его примеру, однако через мгновение старик тихо проговорил:

– Сам будда Шакьямуни предсказал, что Искрящийся Цветок Лотоса – Свет Истины, расцветет в далеком снежном диком царстве, это он говорил о нашем крае, который населен злокозненными духами и демонами и который не смог еще обратить в веру ни один будда прежних трех времен! Слушай и внимай мне!

Панчен-лама повторил то, что повторял каждый раз перед тем, как сказать очень важное, и Булат напряг слух, чтобы не пропустить ничего, здесь даже интонация была важна.

– Я лицезрю, что грядут перемены! Мы будем смиренно ждать, когда придет еще и еще больше этих странных людей, которые отринули Бога…

– Эсэг! – Булат вскочил. – Ты говоришь о красных комиссарах? Это страшные люди! Они даже не люди, они – псы поганые, отринувшие Бога, Родину, матерей, которые их породили…

– Хотошо нохой! – в голосе старика звякнул металл. – Это – не люди, это – докшиты, великие бохдисаттвы в людском обличье! Как Великая Лхамо, вся увешанная украшениями из черепов и костей скачет через море крови на муле, покрытом попоной из кожи ее сына, убитого ею за измену буддизму, так и комиссары, – старый лама с трудом произнес незнакомое слово, – грозные хранители Веры, сами того не желая! Они явились к тем, кто попирает своих богов, неся им отмщение! Это – их карма, отрицая Бога, они, тем самым, несут Бога, выжигают неверных и только сильнее наполняют Светом уста, очи и сердца Других, которые жаждут! Будут закрывать дацаны, а братьев повезут в тюрьмы, где многие сгинут! Будут сжигать священные свитки и разбивать статуи Будды… Многие, очень многие еще это не поняли, но я тебе скажу, мой хуварак, они это осознают через много лет, шесть Великих циклов сменится, и все вернется обновленным…

– Так это же больше семидесяти лет пройдет! Неужели они так надолго пришли?

– Что такое семьдесят лет в Великом круговращении бытия – Великом колесе жизни? – старик склонил голову.

– Чего же тогда нам ожидать? – еле слышно проговорил потрясенный Булат. – Почему у нас такая карма?

– Это! – он указал на разложенные перед Булатом вещи. – Не прикасайся к нечистому, а то мне придется провести для тебя хурал Даши Чарбеб сан, чтобы очистить тебя воскуриванием от той скверны, что несут с собой эти предметы! Тебе незачем знать…

Панчен-лама тяжело вздохнул и с усилием поднял ладонь, как бы останавливая вопрос открывшего уже рот Булата.

– Незачем знать, откуда они! Найди тех, что принесли это с собой…

– Разве простой человек сможет остановить комиссаров? Вон, казаки, их много, они прекрасные воины, и то… – Булат яростно сжал кулаки. – Ты, эсэг, мудр, но не понимаешь, что наша карма – ждать, только не лучшего, а смерти!

– Если проблема имеет решение – то волноваться незачем, если решения нет – то волноваться бессмысленно! Карма – это ведь не только воздаяние, это еще и труд! Карма создается, помни это! Намерения могут быть или хорошими, или плохими, тогда и последствия будут разными! Хорошая карма дает хорошие последствия! Те, кого ты будешь искать, необычные люди!

– Если они так важны, то казаки так просто их не отдадут!

– Тогда сделай так, чтобы отдали! – старик улыбнулся, что потрясло Булата: старый лама говорил страшные вещи, а теперь спокойно улыбается – значит, он наперед знает, что все будет хорошо.

– Береги себя от участи пролить чужую кровь, когда будешь вершить свое дело. За них не бойся, им еще рано умирать: один из них думает, что он еще жив, но он – мертв, другой думает, что он уже мертв, но он – жив!

Старый лама снова прикрыл глаза, говоря все тише и тише:

– Найди их и выполни то, чего они пожелают! Они еще не понимают, что лучше плохо исполнить свою карму, чем хорошо чужую! Как безжалостная стрела, выпущенная из твоего могучего лука, эти люди устремятся с твоей помощью вслед добрым намерениям, и, возможно, мы поможет свершиться тому, что мы называем кусала, хорошая карма! Раздвоенной иглой ничего не сошьешь: отбрось сомнения и твердо встань на предначертанный тебе путь, и тебе с него уже не уйти – куда бы ты ни пошел, везде будет твой путь! Но помни, выбирая путь, что истина одна, как вершина горы, но дорог к ней ведет множество…

– Я сделаю все, хамбо-эсэг Панчен-лама!

Булат-батыр склонился до пола, коснувшись лбом ковра, и прикусил губу, понимая, что выполнить задание ему будет очень трудно. Связываться с казаками очень не хотелось, но он мог и пойти на открытую стычку. Вот только как победить в ней, если категорически приказано не проливать кровь и не отнимать жизней?!

– Ох, полегче, ох… Ох!

Никогда в жизни еще так Александр не чувствовал себя так хорошо. С того света вернулся, не иначе.

Лютый холод, что, казалось, заполонил все тело, превратив нутро в сплошной ледяной ком, стал потихоньку его покидать, отступив перед натиском распаренных веников в руках дюжих казаков, затянутой клубами пара бани с раскаленной печью, да стакана китайского вонючего спирта, что силком влили в него вовнутрь.

Последнее снадобье он принял как лекарство, не чувствуя вкуса и запаха. Сознание он потерял в ледяной купели, когда совершенно неожиданно лютый холод прошел, и по всему телу стала разливаться непонятная, но приятная теплота.

Очнулся Пасюк уже в бане, чувствуя, что его бешено колотит от холода. Так на полке подбрасывало, что дюжий банщик с трудом удерживал, а тело совершенно не чувствовало распаренной листвы березовых веников. Да зубы норовили раскрошиться, настолько они ударяли друг о друга, выбивая замысловатую барабанную дробь.

– Ох, полегче…

– Не стони, парю тебя жалеючи, как хворого!

Теперь он не чувствовал холода, наоборот, внутри все превратилось в жаркое, только что вынутое из духовки. Да и сил никаких не имелось – нельзя было поднять не то что руку, даже пальцем шевельнуть, настолько его высосало пребывание в ледяной купели. Каких-то четверть часа, и достаточно было еще пяти минут, как его страдания в этом безумном двадцатом году были бы закончены.

– Ничего, вашбродь! Крепче попарим, хвори не будет. Сейчас пожалеем, от лихоманки загнешься!

И тут же по спине ударил горячий до жути веник – Александру показалось, что кожа не выдержала продолжения пытки, но уже жаром, и он сомлел, безвольно вытянувшись на полке…

– Ты, вашбродь, не пугай! Давай, давай!

– Ой-я!

Сознание вернулось мгновенно – в первое мгновение ему даже показалось, что от тела пошли клубы пара. Однако ведро ледяной воды было опрокинуто на него вовремя, и на память пришел эпизод одного фильма, где Боярский играет роль французского шпиона. Того тоже запарили в бане и так же привели в сознание ушатом колодезной водички.

– Хорошо-то как, вашбродь! Правда?