Для участия в Московском биржевом обществе был установлен ценз, по-видимому, очень высокий, потому что число членов было сравнительно невелико – менее 500. При том престиже, которым пользовалась биржа в московских торгово-промышленных кругах, вряд ли можно думать, что тот, кто имел право участия, добровольно бы от него отказался.

Эти члены Биржевого общества составляли общее собрание, единственной функцией коего в Москве, кроме уплаты причитающихся взносов, было избрание выборных Биржевого общества. В других биржевых обществах общее собрание несло те функции, которые в Москве выполняли выборные.

Выборы этих последних происходили раз в три года, обычно в мае месяце. Кандидатов заявляло предвыборное собрание, собиравшееся незадолго до выборов, – обычно очень малочисленное. Каждый был волен и сам поставить свой собственный ящик.

Раньше выборных было сто. Кандидатов двадцать. В самые последние годы первых было сто двадцать, вторых – сорок. Из этого следует, что практически избирательной борьбы не было. Биржевой комитет негласно составлял свой список, который и проходил без большого труда. Мест было много, много и желающих, но мест хватало. От каждой фирмы был один представитель в числе выборных, а среди членов их могло быть и несколько. Редко бывали случаи, когда кого-либо по тем или иным основаниям считали неподходящим и старались забаллотировать. Обычно и это удавалось, так как делалось это не зря: в семье не без урода. Конечно, лица, принадлежавшие к фирмам-неплательщикам, в выборах не участвовали. Словом, все было гладко и мирно.

Совсем иная картина была в 1915 году.

Первым актом собрания выборных было избрание председателя, комитета, в составе шести членов, и больших комиссий. Выборы председателя обычно не давали места состязанию. Так было с выборами Н. А. Найденова (9 раз), Крестовникова (3 раза)… Опять-таки совсем иначе было в 1915 году, когда шла ожесточенная борьба между А. И. Коноваловым и П. П. Рябушинским. Но это было военное время.

При выборе комитета бывали разногласия, но почти исключительно персонального характера, да и то лишь в последнее время. При председательстве Крестовникова всегда в составе комитета были немцы. Понятно, почему он их привлекал: это был культурный и общественный элемент, но Крестовникова упрекали в том, что он способствует усилению немецкого засилья.

Выборы комиссий споров не вызывали.

Моя карьера в Биржевом обществе складывается из трех этапов. Я постепенно продвигался вверх. Началось с того, что еще при жизни моего отца, еще не будучи выборным, я был введен в состав юридического совещания. Произошло это таким образом: как я уже говорил, я всегда бывал на Петербургских общественных съездах. Все москвичи обычно стояли в «Европейской» гостинице и часто вместе обедали. Хотя я и не был еще «делегатом», но меня все знали и приглашали в общую компанию. Однажды – кажется, в 1909 году – после одного из моих выступлений по промысловому налогу, от которого Крестовников меня отговаривал, но который прошел удачно, вечером тот же Крестовников пригласил меня «как юриста» в юридическое совещание. Это совещание не имело вполне законченного состава; вернее сказать, его участники делились на две категории: тех, кого звали всегда, в их число я и попал, и тех, кого звали по данному случаю. Таковыми были виднейшие представители московской адвокатуры, специалисты по гражданским делам. Правда, лиц с ярко левым уклоном, будущих социалистов, не звали, но левые были обычно защитниками по уголовным делам. Цивилисты же очень любили приходить, так как это сближало их с возможным клиентом.

Обычно просили заключения по какому-нибудь вопросу в связи с тем или иным законопроектом. Нужно сказать, что суждения бывали чрезвычайно содержательны и интересны. Впоследствии, когда Рябушинский бывал на фронте, председательствовать в совещаниях доводилось постоянно мне.

Когда «освоились» с моим присутствием в юридическом совещании, меня стали приглашать и в другие комиссии.

Выборным я сделался в 1912 году. Это было мое первое избрание на общественную должность. 9 февраля того же года мне исполнилось 25 лет, то есть я достиг гражданского совершеннолетия, необходимого для занятия выборных должностей. 19 апреля того же года скончался после сравнительно долгой болезни мой отец. Выборы на бирже должны были иметь место 5 мая. Конечно, отец мой, несмотря на болезнь, значился и избирателем, и кандидатом к переизбранию выборных, каковым состоял немало лет. Когда он скончался, я не счел уместным сразу же сделать какие-то шаги, чтобы «подставить» себя на освободившуюся вакансию. К моему удивлению, я получил из комитета извещение, что я поставлен в число кандидатов и что избирательный билет изменен на мое имя. Выборы состоялись, и, к неожиданности для многих, я прошел очень хорошо. «Вот что значит быть сыном достойного отца», – говорили мне.

Я не знаю, был ли я в мои двадцать пять лет самым младшим. Одновременно со мною был избран Никифор Михайлович Бардыгин, который в Катковском лицее был моложе меня одним классом. Дату его рождения не помню, но ему должно было быть тоже 25 лет.

Выборы прошли без всякой борьбы – авторитет председателя Г. А. Крестовникова стоял чрезвычайно высоко. Не могло быть и тени сомнения в его переизбрании; не было сомнений также, что на все должности выберут тех, кого он рекомендует. И в самом деле, в первом же собрании, которое вскоре было созвано, при выборе председателя оказалось всего два черных шара из примерно ста десяти. И то все удивлялись, кому это захотелось испортить единогласие.

Комитет оказался несколько омоложенным: вошли С. Н. Третьяков, А. И. Кузнецов; из немецкой группы остались Л. Л. Рабенек и К. К. Арно. Но Рабенек пользовался единодушным уважением, а Арно знали как «ближайшего сотрудника» председателя.

После, на следующем собрании, были выборы в так называемую постоянную комиссию.

Эта комиссия считалась – и по праву – самой важной. Она состояла из двадцати пяти членов и была как бы сконцентрированным, более интимным собранием выборных. Там иногда предварительно, иногда окончательно рассматривались самые важные вопросы. Участие в ней считалось весьма почетным, и желающих его принимать было немало. Биржевым комитетом предварительно были разосланы бюллетени с предложением заявить 25 кандидатов. На собрании Крестовников предложил баллотировку не производить и считать избранными 25 первых по большинству голосов из числа предложенных, но прибавил, что, если хоть один из присутствующих потребует голосования, будет баллотировка шарами. Авторитет его и здесь сыграл решающую роль – никто баллотировки не потребовал.

Опять скажу: к удивлению некоторых, я оказался включенным в число избранных. Друзья моего отца, А. С. Вишняков и Д. Д. Хуторев, поздравляя меня, сказали: «Смотри, на будущее трехлетье в комитет попадешь». Они оказались правы.

В Биржевой комитет я был выбран в 1915 году, на второй год войны. О выборах 1915 года я буду говорить подробно в главе, посвященной военному времени. Я уже говорил о существовании борьбы за пост председателя, но состав комитета был предрешен, и для меня особого сюрприза не было. Было неожиданностью то, что я прошел очень хорошо, одним из первых после А. Н. Найденова. Некоторые из моих новоизбранных сотоварищей были не очень довольны, так как я становился первым в очереди заместительства председателя и после заместителя по должности. Но этот вопрос был «благополучно» разрешен выбором двух заместителей: Найденова и Третьякова.