Дима с ужасом наблюдал, как Паук раскрывает свою холщовую сумку с длинными лямками, – откуда она появилась, только что не было никакой сумки, – как перекладывает туда и связку писем, из которых ещё пять остались нерасшифрованными, и завёрнутую в синий шарф-хадак статуэтку Инти-Виракочи, значение которой они так и не поняли, и тетради Шустова-старшего, которые Максим зачем-то до сих пор носил с собой, и чехол с Димиными отмычками, и нож Сальникова в тканых самодельных ножнах. Следом отправились два смартфона, айфон, разобранная «Моторола» и какой-то ещё телефон, кажется, принадлежавший Артуро, и ноутбук, и ридер Макса. Потом Паук выпотрошил четыре кошелька. Взял деньги, а карточки бросил на дорогу, и там уже лежали оба рюкзака с экспедиционной сумкой и раскрывшийся скетчбук с Аниными рисунками.

Полная безысходность. В одно мгновение они лишились всего. Не осталось никаких зацепок, никаких подсказок. А ведь всё шло так хорошо. План Димы работал. Артуро ему поверил, поверил в пуму с Титикакой и наверняка захотел бы полететь в Пуно вместе с ними… А может, это к лучшему? Теперь-то всё закончится. Странно, что нечто подобное не произошло раньше. И почему Максим не сопротивлялся? С такой безропотностью следил за тем, как его грабят. Сергей Владимирович на его месте точно придумал бы, как тут вмешаться. Ведь незнакомцев было двое – да, с ножом, да, Паук, но двое! – против четверых. Впрочем, что они могли противопоставить нападавшим? Белоснежную улыбку болтуна-испанца, который сейчас прикрывал ладонью разбитый нос, а кровь у него продолжала течь и уже перепачкала рубашку и даже брюки, бежевые брюки с прямыми отутюженными стрелками? Трость трусливого калеки? Разговорчивость и добродушие девчонки? А Макс… Его Дима не понимал, но и не осуждал. Может, он тоже радовался, что всё закончилось? Может, ждал, что его маму отпустят? Эти фотографии… Безумие…

Когда незнакомцы ушли, Дима, обессилев, опустился на грязный бордюр. Выронил трость. Слушал своё дыхание. Хотелось смеяться – до того нелепым показался его собственный план: боялся Артуро, выдумывал десятки способов заманить его в Пуно, чтобы там от него избавиться, а в итоге…

– Вставай, – Максим собрал вещи – то, что не удосужился прихватить Паук.

– Что теперь? – рассеянно спросил Дима.

– Действуем по плану.

– Плану?.. Господи, о чём ты? Какой план?

– Действуем. – Максим говорил уверенно, спокойно. В следующее мгновение он уже сидел на корточках перед Димой и смотрел ему в лицо. – Ты молодец. Ты всё сделал правильно. Видел, как на тебя донья пялилась? Она клюнула. Заглотила наживку. Как ты и рассчитывал. Ещё чуть-чуть, и перейдём к следующему этапу.

Дима решил, что у Максима шок и он просто не понимает, что сейчас произошло.

– Всё кончено, – протянул Дима.

– Нет.

– Но у нас…

– У нас есть главное. Адрес проводника. Значит, план остаётся в силе.

– Какой план?! – Дима начал злиться, и злость вытянула его из отрешения. – Ты видел, что они сделали с Артуро? По-прежнему думаешь, это он за нами следил?!

– Лиза тоже как-то пришла вся в синяках. Помнится, нас впечатлило. И мы ей поверили.

Дима, потрясённый этим сравнением, невольно повернулся к Артуро. Аня сейчас помогала тому остановить кровь.

– Не смотри на него, – тихо сказал Максим. – И вставай. Нужно привести себя в порядок.

– Письма… – выдохнул Дима. – Паук ведь тоже узнает о проводнике! Там ведь совсем простой шифр.

– Значит, нужно торопиться.

Вскоре они уже сидели в квартире Дельгадо. Аня возилась с аптечкой и льдом. Говорила с Артуро, не переводила своих слов. Этого и не требовалось. Максим, как и было задумано, сидел со второй открыткой Дельгадо. Рассматривал её так, будто увидел впервые. Затем рассказал Артуро, как ограбившие их незнакомцы следили за ними по всему Уарасу. Правильный ход. Если Артуро в самом деле к этому причастен, пусть думает, что теперь его никто не подозревает.

Потом пили чай. В кухонных ящиках обнаружилось несколько упаковок «Доньи Пепы», и Дима, не сдержавшись, хохотнул. Однако по-прежнему не мог до конца очнуться. Вновь и вновь возвращался к случившемуся, вспоминал каждое мгновение. Ругал себя за то, что придумал идти в Буэнос-Айрес, когда можно было ограничиться встречей где-нибудь на Пласа-де-Армас: в уличном кафе с официантками в белых фартуках, под сладкие распевы уютного «корасон».

Сколько они просидели на кухне? Час? Два? Быть может, три? Этого Дима не знал. А потом за ними приехало такси, и уже в гостинице, включив душ, он почувствовал, как приходит в себя. Закрыл глаза и, стоя на трижды сложенном резиновом коврике – Дима всегда подкладывал что-нибудь под больную ногу, – наслаждался шумом и прохладой льющейся воды.

С грустью признал, что не помнит лиц. До сих пор отчётливо видел приближавшиеся по пыльному тротуару фигуры, видел мертвенное безлюдье вокруг, мог бы с точностью сказать, возле какого дома они стояли и какой была решётка на ближайшем окне. Чёрт возьми, он запомнил ботинки того мужчины в армейских брюках, которого Артуро потом назвал Пауком, и то, что брючины у него были заправлены в голенища, а шнурки дважды обмотаны вокруг них и завязаны на одну короткую петлю. Но лиц не помнил. У нападавших в его памяти не осталось ни носа, ни губ, ни щёк. Дима не мог с уверенностью сказать, были те по-индейски загорелыми или по-европейски бледными. Полиция сейчас не добилась бы от него даже самого приблизительного фоторобота. Впрочем, в полицию они обращаться не собирались.

– Зачем Паук забрал наши деньги? – спросил Дима, выйдя из душа.

– Скоробогатов мало платит, – без улыбки ответил Максим, сидевший на полу, возле тумбочки с гостиничным телефоном.

Незапланированный этап – ожидание. У доньи Пепы не было возможности тогда, на улице, напроситься вместе с ними в Пуно. Оставалось ждать звонка в гостиницу.

– Если это вообще его люди. – Дима, последовав примеру сестры, рухнул на кровать. – Артуро видел Паука один раз. Три года назад. Может, вообще не запомнил его лица, а сейчас с испугу подумал, что это он?

– Может быть.

– А кошельки, документы и сумки они не взяли, чтобы их потом, если что, не смогли опознать?

В ответ Максим сказал, что в их номере тоже всё обыскали, – он понял это по пластмасске, которую по неизменной привычке сунул в щель между дверью и косяком. Когда они вернулись, пластмасска лежала на ковровой дорожке. В самом номере всё выглядело нетронутым – тут, собственно, и обыскивать-то нечего, – но в нём точно побывали.

– Может, горничная? – предположил Дима.

– Я оставил табличку «Не беспокоить».

– Значит, они учли все варианты. Убедились, что в гостинице ничего нет, и тогда пошли знакомиться с нами лично.

– Вроде того. Не тебе же одному вскрывать чужие замки.

– Это точно, – вздохнул Дима. В здешней гостинице об электронных замках ещё явно не слышали. – А вот своих отмычек я лишился. Жаль.